Она потягивала горячий шоколад и смотрела на большой собор на другом берегу канала и на сгрудившиеся вокруг него дома. Время от времени машина, проезжавшая по набережной, ловила лобовым стеклом солнце и посылала ей над водой солнечный зайчик. Людей на таком расстоянии было совсем не видно. Затем, поставив на стол пустую чашку, Мэри оглянулась и увидела на балконе Колина, одетого: он стоял и улыбался ей с расстояния примерно шестьдесят футов. Она радостно улыбнулась ему в ответ, но, когда Колин чуть-чуть поменял позу, как будто переступив через что-то невидимое у себя под ногами, ее улыбка застыла, а потом и вовсе исчезла. Она озадаченно посмотрела на столик, прямо перед собой, а потом еще раз бросила взгляд через плечо, на канал. Мимо шли две весельные лодки, и люди в них оживленно перекликались между собой. Мэри снова перевела взгляд на балкон и даже заставила себя улыбнуться, но как только Колин исчез из виду, она уставилась невидящим взглядом в сторону далекой набережной, чуть наклонив голову, с таким видом, словно боролась, отчаянно и безуспешно, с собственной памятью, — и сидела так все те несколько секунд, пока была одна, пока к ней не присоединился Колин. Когда Колин подошел, они поцеловались, сели рядышком и просидели так два часа.
Остаток дня прошел точно так же, как и предыдущие три: они ушли из кафе и вернулись в номер как раз к тому времени, как горничная закончила уборку. Они столкнулись с ней в дверях, одной рукой горничная прижимала к себе ком грязных простыней и наволочек, а в другой несла корзину для мусора, наполовину заполненную бумажными обертками и обрезками колиновских ногтей. Чтобы пропустить ее, им пришлось прижаться к стене, а потом они слегка смущенно ответили на ее вежливое: «Доброе утро». В постели они оставались менее часа, два часа провели за ланчем, вернулись в постель, на сей раз для того, чтобы поспать, проснувшись, занялись сексом, потом немного полежали, приняли душ, оделись и просидели всю оставшуюся часть вечера, до и после ужина, у себя на балконе. Все это время Мэри выглядела чем-то встревоженной, и Колин несколько раз пробовал заговорить на эту тему. Она соглашалась, да, что-то не так, но это где-то в подсознании, так что не докопаешься, объясняла она: словно видела яркий сон, а потом не можешь вспомнить. Вечером они решили, что попросту засиделись на месте, и стали строить на завтра планы: сесть на пароходик и съездить на другую сторону лагуны, на тамошнюю песчаную косу с пляжами, выходящими в отрытое море, куда все здесь ездят купаться. Засим последовал долгий и блаженный разговор — они только что выкурили очередной косячок — о плавании, о том, кто какие предпочитает стили, о сравнительных достоинствах рек, озер, плавательных бассейнов и морей, с попытками как можно точнее определить природу той притягательности, которой обладает для человека вода; не память ли это о наших древних морских предках? Тема памяти снова заставила Мэри нахмуриться. После этого разговор утратил связность, и они отправились в постель раньше обычного, вскоре после полуночи.