Колин подошел вплотную к Мэри сзади и сказал ей на ухо:
— Может, выйдем на следующей остановке и пройдемся пешком? Так будет быстрее, чем ехать вокруг всей гавани.
Мэри пожала плечами и ответила:
— Может.
Не обернувшись, чтобы посмотреть на него. Но когда пароходик подвалил к следующему пирсу и матрос уже спрыгнул на берег и принялся зачаливать канат за кнехт, она быстро обернулась и поцеловала его, едва дотронувшись губами до губ. Подняли металлические воротца, и пара пассажиров сошла на берег. Повисла секундная пауза, когда все вокруг словно застыло на пике движения, как в детской игре «штандер». Рулевой положил руку на штурвал и бросил взгляд на матроса. Тот подобрал конец чалки и приготовился отдать швартовы. Новые пассажиры расселись по местам, но обычный в таких случаях разговор еще не начался. Колин и Мэри сделали несколько шагов — с вытертого лака палубы на растрескавшиеся, почерневшие доски сходней, и сразу рулевой выкрикнул какую-то отрывистую команду матросу, который тут же кивнул и мигом размотал канат. Откуда-то из душных, скрытых от глаз глубин пароходика донесся внезапный взрыв хохота и голоса нескольких человек, говорящих одновременно. Колин и Мэри медленно и молча шли по пирсу. Когда они время от времени поглядывали налево, вид всякий раз заслоняло то или иное сочетание деревьев, домов и стен, но рано или поздно просвет должен был появиться, и вдруг они поймали себя на том, что остановились оба — чтобы из-за угла высокой электрической подстанции, меж двух ветвей могучего платана разглядеть увитый цветами балкон, где маленькая фигурка в белом сначала просто смотрела в их сторону, а потом начала махать рукой. Сквозь мягкие всхлипы уходящего пароходика они услышали, как Кэролайн зовет их. По-прежнему стараясь не смотреть друг другу в глаза, они двинулись налево, к переулку, который должен был вывести их к знакомому дому. За руки они не держались.
Одного-единственного взгляда в лестничный пролет и силуэта человеческой головы наверху было достаточно, чтобы понять: Роберт ждет их на верхней площадке. Они поднимались молча, Колин на пару ступеней раньше Мэри. Они услышали, как наверху Роберт кашлянул и что-то сказал. Кэролайн тоже их ждала. Когда они свернули на последний лестничный пролет, Колин замедлил шаг и не глядя вытянул за спиной руку, пытаясь нащупать руку Мэри, но Роберт уже спустился, чтобы встретить их, и со смиренно-гостеприимной улыбкой, столь не похожей на его обычную неистовую манеру, приобнял Колина за плечи, как будто для того, чтобы помочь ему подняться на оставшиеся ступени, и при этом откровенно повернулся спиной к Мэри. Наверху, неловко опершись о дверной косяк, в белом платье с удобными квадратными карманами, стояла Кэролайн: улыбка — прямая горизонтальная линия, исполненная тихого чувства удовлетворения. Их приветствия были искренними, но сдержанными, благопристойными; Колина подвели к Кэролайн, которая подставила ему щеку и в то же время на долю секунды придержала кончиками пальцев его ладонь. Все это время Роберт, одетый в темный костюм-тройку, при белой рубашке, но без галстука, продолжал обнимать его за плечи, пока не убрал руки для того, чтобы обернуться наконец к Мэри, которой он отвесил легчайший и легкомысленнейший поклон и чью руку удерживал до тех пор, пока та сама не отняла ее и не обошла вокруг Роберта, чтобы обменяться даже не поцелуем, а легким касанием щек с Кэролайн. Теперь они уже все вчетвером столпились в дверях, но в дом никто входить не спешил.