Роберт подошел, сел рядом с Колином и, пока не кончилась пластинка, продолжал просматривать документы. Когда автомат щелкнул, он широко улыбнулся и указал на пустую бутылку из-под минеральной волы. Колин покачал головой. Роберт предложил ему сигарету, нахмурился, когда Колин довольно-таки резко от нее отказался, прикурил сам и сказал:
— Вы понимали то, что я говорил людям на улице, пока мы сюда шли?
Колин покачал головой.
— Ни единого слова?
— Нет.
Роберт снова улыбнулся: этакая простодушная радость.
— Каждому, с кем мы останавливались поговорить, я объяснял, что вы мой любовник, что Кэролайн очень к вам ревнует и что мы идем сюда, чтобы выпить и забыть о ней.
Колин заправлял футболку в джинсы. Он пригладил рукой волосы, поднял глаза и спросил:
— Зачем?
Роберт расхохотался и весьма близко к оригиналу воспроизвел нарочитое замешательство Колина:
— Зачем? Зачем? — Потом наклонился вперед и дотронулся до руки Колина: — Мы знали, что вы вернетесь. Мы ждали, готовились. Нам казалось, что вы придете раньше.
— Готовились? — переспросил Колин, отдергивая руку.
Роберт сложил бумаги, сунул их в карман и посмотрел на него с ласковым собственническим выражением на лице.
Колин открыл рот, поколебался немного, а потом быстро спросил:
— Зачем вы меня фотографировали?
Роберт снова расплылся в улыбке. Он откинулся назад, излучая довольство собой.
— А мне казалось, я не дал ей времени как следует рассмотреть этот снимок. Мэри все схватывает на лету.
— И все-таки зачем вы это сделали? — настаивал Колин, но тут к музыкальному автомату подошел только что появившийся в баре посетитель, и «Ха-ха-ха» завелась еще громче прежнего.
Роберт встал, чтобы поздороваться с компанией проходивших мимо столика приятелей.
По дороге домой, на сей раз по менее людной, идущей под горку улице, которая в какой-то момент вывела к морю и дальше пошла вдоль берега, Колин снова попытался добиться от Роберта сколько-нибудь внятного ответа насчет фотографии и смысла, который он вкладывал в слово «готовились», но тот был жизнерадостно уклончив и вместо ответа указывал на цирюльню, которой пользовались его дед и отец, а теперь пользуется он сам, или принимался горячо и многословно, почти на грани фарса, объяснять, как городские стоки влияют на заработки рыбаков и вынуждают их переквалифицироваться в официанты. В конце концов Колину это надоело и он остановился как вкопанный, но Роберт — правда, немного сбавив свой привычно энергичный шаг и удивленно обернувшись — пошел дальше, так, словно подчинение чужой воле для него в данном случае было бы равнозначно потере лица.