Кэролайн, которая все еще стояла в дверях, разгладила ладонями платье.
— Обычно я одеваюсь не как больничная сиделка, — сказала она, — но тут у нас столько хлопот, и в белом от меня как-то больше толку.
Мэри улыбнулась:
— А меня в какой ни наряди, толку все равно не будет.
Она, пожалуй, не узнала бы Кэролайн, если бы они встретились в каком-то другом месте. Волосы, так туго стянутые раньше на затылке, сейчас были в некотором беспорядке; выбившиеся прядки немного смягчили очертания лица, которое за несколько прошедших дней утратило былую невзрачность. Губы, прежде такие тонкие и бескровные, теперь сделались полными и едва ли не чувственными. Длинная прямая линия носа, которая ранее казалась не более чем минимально приемлемым решением дизайнерской проблемы, приобрела аристократическую утонченность. Лихорадочный, безумный блеск в глазах погас, и они казались более живыми и приятными. И только кожа осталась прежней, бесцветной, даже не бледной, а просто блекло-серой.
— Вы прекрасно выглядите, — сказала Мэри.
Кэролайн подошла поближе, все той же ломаной, неуклюжей походкой, и взяла Мэри за руки.
— Я рада, что вы пришли. — Она была само радушие и на словах «рада» и «пришли» стискивала руки что было сил. — Мы были уверены, что Колин свое слово сдержит.
Она попыталась отнять руки, но Мэри ее не отпустила.
— Не то чтобы мы специально планировали идти к вам в гости, но это и не чистая случайность. Я хотела с вами поговорить.
Кэролайн удерживала на лице улыбку, но ее ладони отяжелели в руках у Мэри, которая по-прежнему никак не желала ее отпускать. Пока Мэри говорила, она кивала, глядя в пол.
— Я много думала о вас. И хочу кое о чем вас спросить.
— Ну ладно, — немного помедлив, сказала Кэролайн, — пойдемте на кухню. Я заварю травяной чай.
Она высвободила руки, на сей раз вполне решительно, и, вновь войдя в роль внимательной и собранной хозяйки дома, одарила Мэри улыбкой, после чего резко развернулась и, прихрамывая, пошла прочь.
Кухня располагалась в том же конце галереи, что и прихожая. Она была маленькая, но безукоризненно чистая, со множеством буфетов, и полочек, и поверхностей, покрытых белым пластиком.
Лампы дневного света и никаких следов пищи. Кэролайн извлекла из ящика под раковиной свинченный из стальных трубок табурет и придвинула его к Мэри. Возле плиты стоял ломберный столик, а сама плита была похожа на те, что используют в автофургонах: двухконфорочная, без духовки, с длинным резиновым шлангом, который тянулся к стоящему на полу газовому баллону. Кэролайн поставила на огонь чайник и, довольно резко отказавшись от помощи, с видимым трудом потянулась к буфету, за заварочным чайничком. На несколько секунд она застыла на месте, положив одну руку на холодильник, а другую уперев в бедро, так, словно ждала, когда пройдет приступ боли. Прямо у нее за спиной была еще одна дверь, слегка приоткрытая, и сквозь щель Мэри увидела угол кровати.