Убрав в карман бумаги, я сжёг в пепельнице порченые листы и закончил завтрак. Пока я завтракал блинами со сметаной, запивая их молоком, обратил внимание на двух личностей, что тихо общались в другом углу харчевни. Один из них, похоже, был капитаном, причём, судя по доносившимся изредка словечкам, норвежцем. А вот кто второй, я не понял, одет как русский помещик, а говорил по-английски.
Вот этот «помещик» передал капитану тугой кошель, они ударили по рукам, и норвежец направился к выходу. К этому времени я успел поесть, расплатиться с хозяином и, сразу же вскочив из-за стола, обогнал капитана и случайно толкнул его. Тот, к моему удивлению, не разразился потоками брани, чего можно было ожидать, а что-то пробормотав, поспешил уйти, а я, закинув мешок на плечо и отслеживая, есть ли у меня хвост, направился к стоянке судов. Проверив на ходу кошель, что я тиснул из кармана норвежца, и с усмешкой пошелестев купюрами фунтов стерлингов, ускорил шаг. Деньги на проезд есть, пора регистрироваться.
Регистрация прошла нормально, таможенник дал добро, и я заселился в небольшую каюту, где оставил вещи.
Покинув борт француза, я занялся тем, чем и планировал. Шепнул на ухо одному нищему, бросив ему меди в ладонь, другому. Потом кабатчику, что завернул мне с собой пироги в тряпицу, и вернулся на борт корабля, где стал дожидаться отхода.
Думаю, к вечеру город будет бурлить от слухов о том, как император по наущению англичан и представителей церкви решил погубить князя Александрова, и как его зверски убили у того на глазах; но князь успел крикнуть, что император пожалеет, что нанёс ему подлый удар в спину, и на его семью падёт мор; после чего подручные государя погубили любимого народом князя.
Может, и зря я эти слухи распустил, но на душе от сделанной Александру гадости стало лучше, светлее. Да ещё церковников приплёл. Тут мелкая месть была одному их попу. Гад, подстерёг меня как-то и, выпрыгнув из-за колонны, облил целым ведром святой воды. С учётом того, что был февраль и стоял крепкий морозец, мне это резко не понравилось, и я плюнул ему в лицо, мгновенно перед этим трансформировав слюну в серную кислоту. Тот долго орал у меня за спиной, сдирая кожу с лица, пока я шёл к карете. Месть мелкая, но приятная.
Вышел из каюты я под вечер, когда Архангельск уже скрылся за горизонтом. Меня заинтересовала шумиха и суета наверху. Поднявшись на палубу, я обнаружил тут всех матросов и пассажиров. В полукилометре от нашего брига шёл на полном ходу «Пётр Первый». Корабль при закате смотрелся очень красиво и для этого времени непривычно своими хищными обводами. На его мачте гордо реяли Андреевский флаг и личный штандарт императора.