— Скорее всего, — уныло согласился я. — Не из-за этого же! — И я, показав Акимычу копию факса о доставке сырья, объяснил, что под сырьем в данном случае имеется в виду скорее всего целлюлоза.
— Н-да, пожалуй, что из-за целлюлозы бить не стоило, а коли не она, то стоило бы и вовсе прикончить. — Бумажку он, однако, аккуратно вложил в дело.
Открыв вторую папку, Акимыч помолчал, вздохнул.
— Елизавета Куркина — медсестра наркологического отделения — плачет, убивается. Рассказала романтичную историю. Отлежав у них, Николаев, по ее словам, ездил к какому-то старцу в Новгородскую губернию. Тот сказал ему: «Господь тебе посылает ангела-хранителя. Он тебя спасет». Николаев решил, что Лиза и есть его спасительница. Стали встречаться, какое-то время не курил, не кололся. Собирались пожениться. Потом вдруг после очередной поездки в Германию сорвался, стал лаяться с Лизой, кричал, что мешает ему жить, выгонял, дважды заставлял готовить раствор и колоть его. Обычно раствор ему готовил приятель, будто бы знакомый по прежней работе в типографии. Где покупал сырье, не знает, но думает, что в обычных «дырках». Травку, опий, возможно, тот самый «знакомый» из типографии поставлял. По всему выходит, чистая она.
Знакомого зовут Илья, его мы только разок допросили. Говорит, у Никиты всегда был запас своего зелья. И он, Илья, кололся с ним вместе, причем за каждую порцию платил Никита. Посторонних, кроме Лизы и Виталия Алексеевича, почти никогда не видел, один раз, правда, были двое: один русский, называли его Владом, второй — Расул — сказал, что приехал из Средней Азии осмотреться, нельзя ли в Петербурге пристроиться в какую-нибудь фирму, потому как у них в Душанбе стреляют, многие уехать хотят, война надоела. Больше этих людей ни Илья, ни Лиза не видели. Тратил Николаев довольно много, часто делал Лизе дорогие подарки, любил покупать импортные приспособления, купил микроволновую печь, серебряный миксер, кухонный комбайн, само собой, музыкальный центр чуть ли не за полторы тысячи долларов, ну и т. д.
За Ильей мы сейчас ходим, но пока ничего особенного. Мелкая рыбешка. На оптовиков выхода у него, судя по всему, нет.
— А что по Шалыгину, Евграф Акимыч?
— Здесь все темно. — Акимыч нахмурился. — Понимаешь, никто ни в прокуратуре, ни в следственном отделе не знал, что Шалыгин работал на меня. И кликуху его — Ласточка — тоже никто не знал. Как его вычислили?..
— Прокололся где-то, — предположил я.
— Возможно, да только что же ему — жизнь не дорога? Однако посмотрим. Да! Вот еще что! Завтра у тебя выходной, говоришь?