Мы переоделись, перекусили, и я, не обсуждая увиденную Юрой картину, решил идти к Кузьмину.
Ровно в шесть я нажал кнопку звонка. Все было как обычно. Пес захлебнулся лаем. Нас встретил хозяин, провел в дом. Поначалу на музыку я не обратил внимания. Мало ли, радио включено. Я познакомил Кузьмина с Юрой, правда, не вдаваясь в подробности. Мы обменялись парой реплик по поводу распроклятой погоды и для «сугреву» выпили по полстакана коньяка. И только теперь до меня дошло, что музыка доносится из-за закрытой двери в соседнюю комнату. Причем, несмотря на приглушенность, я узнал мелодию. Это был Бен Уэбстер, знаменитый в прошлом тенор-саксофон. Со многим я мог смириться, но чтобы вологодский краевед увлекался классическим джазом — это мне трудно было представить.
— «Касание твоих губ», — сказал я.
— А, увлекаетесь! — спокойно сказал Кузьмин. — У меня сын очень любил джаз, но только классический. У него большая коллекция. Перед вашим приходом что-то взгрустнулось мне, и я поставил кассету. Там, в той комнатушке, — всё его, Коли. Пусть играет.
— Простите, Иван Васильевич, а что с сыном?
— Умер он, — глухо ответил Кузьмин. — В Москве, в больнице.
Мы помолчали.
— Ну что ж, давайте к делу, — наконец сказал Иван Васильевич. Он прошел к шкафчику, открыл его, аккуратно вынул сверток, положил на стол и развернул перед нами.
Мы увидели две тарелки: позолота вмиг вспыхнула, засверкала, заиграли красками экзотические цветы и фрукты.
— Светлозерск? — утвердительно спросил я.
— Сами видите.
— Иван Васильевич, — начал я, — у меня инструкции жесткие. Нам нужны не отдельные предметы, а весь сервиз — это во-первых. Во-вторых, вся сумма будет выплачена после экспертизы.
— Как вам угодно, — ответил Кузьмин. — К следующему вашему приезду будет весь сервиз. Заплатите — и лады. А там уж ваше дело, отдавать весь сервиз экспертам иль нет. Я бы не советовал. Большое любопытство вызовет! Но вам виднее. — Он замолк.
— Следующий приезд, Иван Васильевич, будет уже через пару дней, — сказал я. — В Светлозерск смотаться надо.
— Вот и хорошо, — спокойно произнес Кузьмин. — Вполне возможно, что сервизик вас уже ждать будет. А может, еще и нет.
Я помолчал, размышляя. Если источник только Кузьмин, то откуда у Семенцова взялась тарелка? А если не он один, то кто еще? И что стоит в музее?
— Ладно, — наконец сказал я, — беру. По сто за штуку.
— Это вам не апельсины, — обиделся Кузьмин. — Где-нибудь на Западе, в туманном Лондоне за каждую такую по пятьдесят тысяч фунтов дадут.
— Ну так то в туманном и далеком… А здесь за кота в мешке… Ладно, по триста, а если подлинные, добавим еще по пятьсот на каждую, когда будут в сервизе.