Свирепое солнце алжирской пустыни жгло воспаленные веки. Он раскачивался между горбов размашисто шагавшего верблюда. Длинный, растянувшийся на милю караван полз, петляя между высоких барханов. Резкие порывы встречного ветра налетали, окатывали волной непереносимого жара и гасли. Тогда сзади обрушивался ледяной вихрь, сводивший судорогой немеющие мышцы, заставляющий всем телом прижиматься к мохнатому горбу, ища защиты от холода. Караван остановился, и он соскользнул с седла, спеша зарыться в горячий песок. Но земля обожгла холодом, и хриплый крик отчаяния вырвался из его запекшихся губ.
Блейд открыл глаза. Он лежал на деревянном топчане, покрытом мягкой кудлатой шкурой. Над ним нависал темный закопченный потолок. Между грубо обтесанными бревнами повсюду торчали клочья пакли. Сквозь маленькое окошко, затянутое мутной пленкой, с трудом пробивался дневной свет. Кружилась голова, и во всем теле чувствовалась отвратительная сонная слабость. Блейд, не поднимаясь, огляделся. Даже движение глазных яблок давалось с большим трудом.
Комната оказалась небольшой. В противоположном углу, шагах в трех от топчана, стояла печь, сложенная из булыжников и обмазанная глиной. Пол был застелен циновками, сплетенными из какой-то сероватой травы с длинными стеблями, напоминающей тростник. Чтобы оглядеть другой конец комнаты позади изголовья, пришлось приподняться, опираясь на локоть. Стол и два чурбака, заменяющих стулья, — вот и весь интерьер.
Блейд тяжело опустился на шкуру. Тело повиновалось ему, но, Господи, каких усилий требовало каждое движение. Хотелось одного — закрыть глаза и застыть в полной неподвижности. Побороть это желание было невозможно.
Он не знал, сколько времени прошло, может быть десять минут, а может — часы, до того, как отворилась дверь. Блейд с трудом разлепил свинцово-тяжелые веки. Кто бы сейчас ни вошел, хоть сам Сатана, он и рукой не пошевелит для приветствия.
Низко наклонив голову, чтобы не задеть о притолоку, в дверь протиснулся высокий мужчина в свободной черной рубахе, схваченной у пояса тонким шнурком. Такого же цвета широкие штаны у щиколоток были заправлены в мягкие кожаные сапожки, напоминавшие мокасины. Когда он выпрямился, у Блейда перед глазами мгновенно пронеслись картины минувшей ночи — темная поляна, луна в разрыве облаков и сумрачное лицо знахаря, напоившего его чудодейственным напитком. Теперь этот человек стоял рядом с топчаном и изучающе разглядывал неподвижного разведчика. Заметив, что Блейд смотрит на него из-под прикрытых век, он чуть заметно кивнул, что, по всей видимости, означало приветствие. При своем высоком росте, он заметно уступал Блейду в плечах и вообще не выглядел атлетом, но его огромные волосатые руки, несомненно, обладали чудовищной силой.