Одри была глубоко тронута его откровенностью.
— Я тоже это чувствую, — ответила она.
— Грусть? — спросил он, внимательно глядя на нее.
— Нет, любовь, — сказала она и, к своему удивлению, не зарделась, не задрожала, не начала заикаться.
С импульсивностью, заставившей Одри засмеяться, Луис заключил ее в объятия. Затем его губы коснулись мягкой кожи на шее девушки, и этот трепетный поцелуй разбудил в ее сердце пожар. Одри в свою очередь нежно положила руки ему на плечи.
— Знаешь, почему мне грустно? — прошептал он ей на ухо.
— Потому что все красивое навевает грустные мысли, — ответила она, закрывая глаза и опуская голову ему на грудь.
— Почему?
— Потому что мы не можем наслаждаться красотой вечно.
— Да, она преходяща, как радуга или закат. Все красивое исчезает. А еще потому, что она напоминает нам о том, откуда мы пришли, откуда происходят наши души, — прошептал он.
— Может быть.
— Ты веришь в Бога?
— Да, верю.
— И я верю. А в судьбу?
— Да.
— Я верю, что Господь создал нас друг для друга. Я верю, что сама судьба привела меня в Аргентину, к тебе.
Одри мягко засмеялась.
— Я знал это с той самой секунды, как увидел тебя. Это было как вспышка молнии — внезапно и неожиданно. Я думал о тебе все эти дни. Думал ежесекундно. Мое сердце томилось по тебе. Не знаю почему, но я чувствую, что ты — единственный человек, который понимает меня. Ты единственная, с кем я могу быть самим собой. Со всеми остальными я другой. У меня было много времени на раздумья, Одри, пока ты была в Уругвае. Мне было интересно, смотришь ли ты на небо и думаешь ли обо мне. Я старался не обращать особого внимания на свои чувства в надежде, что они исчезнут, но они только стали сильнее. Я впервые увидел тебя, и твое лицо всегда стоит у меня перед глазами. Будто бы ты создана для меня. Я старался гнать от себя эти мысли, ведь твой отец — мой босс, а я — не тот мужчина, которого он хотел бы видеть рядом со своей дочерью.
— Я знаю, — грустно вздохнула она. — Ты слишком импульсивен, часто во вред себе.
— Я не могу идти наперекор своему сердцу, Одри. Я пытался. Но я не могу, — объяснил он. — Когда мы разговаривали в тот вечер в твоем саду, я знал, что ты поняла меня. А когда мы сегодня танцевали вместе, я еще раз убедился в этом. Ты действительно понимаешь меня, правда, Одри?
— Да, я понимаю тебя, Луис, — ответила она тихо, осознавая, как важно для него быть понятым.
— Ты даже не представляешь, насколько мы похожи! Ты позволяешь себе мечтать о невозможном, и твое сердце слишком велико для твоего тела. О Одри, твое сердце такое же большое, как океан, а мое — как само небо! Я благодарю Бога за то, что встретил человека с сердцем достаточно большим, чтобы вместить мое.