Он туго застегнул портупею, поправил гимнастерку, не чувствуя боли, резко причесал сбившиеся волосы. Делал это машинально, не думая о том, что делает, но подчиняясь твердому самоприказу, что это теперь непременно надо сделать.
Когда он в таком прибранном виде вышел, все враз вскочили, поправляя гимнастерки, подтягивая ремни.
Подтянутые, молчаливо-суровые, они стояли неподвижно, глядя на своего комбата.
— Передать в роты — готовность один! — спокойно скомандовал он.
Начальник штаба кинулся к телефонным аппаратам.
— Коня заложить в санки! — приказал комбат.
Никитич пулей вылетел из землянки.
— Дежурного по штабу полка мне!
Телефонист крутнул аппарат и тотчас вытянулся, держа трубку в руке.
— Говорит третий, — сдержанно-тихо сказал комбат в трубку.
— Ну что у тебя? — сонно и недовольно спросил дежурный.
Тарасов коротко бросил:
— Погода портится!
Это был условный сигнал внезапного наступления противника. На том конце провода все замерло.
— Повтори!
— Погода портится. Ясно?
— Да!
Он не мог гарантировать, что вражеские лазутчики не подслушивают разговор (так бывало), и поэтому не сказал по телефону больше ничего.
— Перевод приказа записан? — спросил батальонного писаря.
— Вот, — ответил писарь, протягивая ему лист бумаги.
— Узнай, какого черта копаются связисты? — недовольно крикнул он ординарцу комиссара, которому по тревоге полагалось известить их. Он сбегал уж к ним, но воспринял замечание комбата как упрек себе и, ругнувшись: „У-у, черти неживые!“, бросился вон, чуть не сбив в дверях запыхавшегося старшину командира батальонных связистов.
— Срочно передать шифром в штаб полка.
Прибежавшие со старшиной радисты установили рацию, на корточках завозились в отведенном им углу.
Тарасов повернулся, ища командира батальонных разведчиков, и уж готов был рассердиться не на шутку, как увидел, что сержант хмурый стоит в сторонке и дожидается своего часа. Комбату недосуг было думать, отчего хмур сержант, а хмур он был оттого, что комбат ходил в разведку без разведчиков. Надо было торопиться, и, взглядом подозвав сержанта к себе, он подал ему подлинник приказа и сказал:
— Отвезешь в штаб полка. Лошадь Никитич запряг. Быстро чтобы и надежно было. Возьми с собой трех разведчиков.
— Есть отвезти приказ в штаб полка! — отчеканил сержант, ловко кинув к ушанке руку и так же ловко повернувшись на месте.
Все, что приказывал теперь комбат, делалось так четко и быстро не только оттого, что не было помех, а оттого еще, что люди делали каждый свое дело, кому как полагалось по службе. Сказалось, несомненно, и то, что слаженность работы штаба батальона была следствием многократных учений.