Маурисио налил в бутылки вина и снова стал обтирать их тряпкой. Помолчали. Лусио глядел на прямоугольник поля в дверном проеме.
— Что за земля! — сказал он.
— Почему ты это говоришь?
— Что — «это»?
— То, что ты сейчас сказал.
— Что за земля? Должно быть, потому, что гляжу на поле.
— Ага!
— А что ты смеешься? Над чем?
— Над тобой. Ты сегодня с утра — будто пыльным мешком стукнутый.
— И тебя это веселит?
— Ужасно.
— Но ты же понимаешь, какую радость я испытываю.
Поле полыхало горячим цветом жнивья. Только охра, беспощадная, сплошная, без единого пятнышка тени под неуловимым, неосязаемым, одурманивающим покровом мякинной пыли. Холмы налезали один на другой, словно крупы усталых животных, сбившихся в кучу. Где-то внизу, внутри этого стада, текла Харама. И даже на том берегу невозделанные пустоши являли все тот же цвет опаленного жнивья, будто едкое летнее солнце вытравило краски, свело их все к одному грязно-охристому оттенку.
— Закурим? — предложил Лусио.
— Пока не хочу. Попозже. Спасибо.
— Ну, тогда и я сегодня отложу мою первую сигарету, подожду тебя. Чем позже начинаешь, тем меньше кашляешь. Да, кстати, Фаустина или твоя дочка не собираются в Сан-Фернандо?
— Наверно, скоро пойдут. А что?
— Ничего, если я попрошу их купить мне пачку табаку?
— Их дело. Как соберутся, так ты им и скажи. А ты разве не пойдешь туда завтракать?
— Скорей всего нет. Брат с женой уезжают на весь день в Мадрид, к ее родственникам. Должно быть, уже укатили, я слышал, как прошел поезд.
— Так ты завтракать не будешь?
— В том-то и штука. А может, твои заглянут ко мне и принесут мой завтрак сюда? Все стоит на кухонном столе, невестка должна была приготовить. Тогда они избавили бы меня от ходьбы по такой жаре.
— Что еще прикажете, сеньор маркиз? Они и так будут нагружены, а тут еще сверх всего доставляй сюда ему домашнюю еду.
— Тогда ладно, шут с ним, с завтраком. Захочется, так сам пойду. А нет — съем вечером, какая разница.
Прошел товарный поезд, и по ту сторону переезда показалась группа велосипедистов. Завидев их, Паулина принялась кричать и махать руками:
— Эй, Мигель! Алисия! Мы здесь!
— Привет, ребята! Давно ждете?
Шлагбаумы медленно поднялись. Велосипедисты вошли на переезд, ведя велосипеды за руль.
— Как мы важничаем, что приехали на мотоцикле! — сказал Мигель, подходя к Себасу и его невесте.
Велосипедисты обливались потом. На девушках были яркие платки, повязанные так же, как у Паулины. Молодые люди — почти все в белых рубашках. Только один был в майке с поперечными синими и белыми полосами, похожей на матросскую тельняшку. На голове — носовой платок с четырьмя узелками на углах. Штанины заправлены в носки. У остальных были велосипедные зажимы. Высокая девушка, которая шла последней, обиженно кривилась и проклинала свой велосипед, переводя его через рельсы и неровности настила.