— Считай это просьбой или, пожалуй, дружеским советом, — вкрадчиво продолжал Блейфил. — Ты сам видишь, как далеко все зашло.
Неожиданно Зингрубер шарахнул кулаком по телефону, чуть не сбив его со стола.
— Да иди ты со своими советами! Мы с ним всю войну, всю жизнь вместе прошли, со студенческих лет, с юности. Ты хоть понимаешь, что это такое? Тогда мы были еще не прожженными старыми сволочами, а веселыми буршами. Таскались с девчонками по славным баварским пивнушкам и горланили песни ночь напролет… И теперь ты хочешь, чтобы я…
— Хватит, господин Зингрубер, — Блейфил перешел на свой обычный официальный тон, — сантименты вам совсем не к лицу. Да и опасно, знаете, ворошить прошлое. Не забывайте, что в нашем Центре хранится подробное досье с описанием всех ваших подвигов на оккупированных территориях. Это вам не пивнушки-девчушки! Не дай бог, что-нибудь просочится в прессу или, того хуже, попадет в поле зрения антифашистских организаций…
Зингрубер молчал. Телефон стоял у него под рукой. Блейфил смотрел зверем. Прошло несколько секунд, и Зингрубер непослушной рукой снял трубку.
Эдгара было не узнать. Он пребывал все в той же больничной палате, но теперь вполне уверенно стоял на ногах перед зеркалом. А Марта вертела его и так, и этак, поправляя на нем великолепный темно-синий костюм.
— Кажется, пиджак великоват, — озабоченно нахмурилась она.
— Конечно, ты воображала меня могучим атлетом, а я оказался дохлой килькой, — Эдгар с улыбкой поглядывал на Марту. Ему до одури нравилось, как она хлопочет вокруг него, как порхают ее руки, нежно касаясь то воротничка, то жестких манжет новой бледно-сиреневой рубашки. И сам он себе в облике щеголеватого парижанина тоже нравился.
— Ничего, у папы на вилле отличный повар, он в две недели сделает из тебя рождественского гуся.
Марта поправила узел его галстука. Эдгар задержал ее руки в своих.
— Знаешь, до меня вдруг дошло. Визит на виллу может быть только началом! Если пойдет совместный проект, начнутся испытательные полеты и… возможно, пригласят меня.
— Способность логически мыслить — явный признак выздоровления, — одобрительно отозвалась Марта. — Но ты упустил из виду, что отцу частенько придется бывать в Москве. Без меня, уж конечно, не обойдется. Тебе этого мало?
— Мало.
— Чего же ты еще хочешь?
— Хочу, чтобы ты завязывала мне галстук каждое утро, — торжественно заявил он. — И делала это всю жизнь.
— Недурно, — Марта отвела глаза, — это смахивает па официальное предложение.
— Ты тоже довольно догадлива, — попытался иронизировать Эдгар.
Они взглянули в глаза друг другу. Но Париж есть Париж, и когда их губы уже готовы были слиться в поцелуе, дверь распахнулась. В палату чинно вошли посол и Минк с огромным букетом цветов.