Не сразу замеченный, в кабине экипажа появился Лапин. Его было не узнать — наглаженный, накрахмаленный, в светлом элегантном костюме вместо привычной кожанки.
— Ну что, соколы, галстуки поправили?
— Так точно! Готовы к встрече с акулами империализма! — восторженно отрапортовал Габелия.
— Нашего радиста ничем голым теперь не возьмешь. Он знает, что у советского человека за рубежом бывает любовь только к партии, А все остальные чувства он сдал под расписку на Лубянку. — Красавец Костя был, как всегда, в своем репертуаре.
Лапин улыбнулся и поглядел на Эдгара, не принимавшего участия в общем трепе. Его внимательные глаза не отрывались от трепещущих стрелок приборов.
— Николай Сергеевич, может, сходим сегодня туда… Ну, на, как его… на Пляс-Пигаль? — В черных маслянистых глазах радиста блеснули дикие огоньки, когда он увидел, как вытянулось худющее лицо Лапина. — Один только раз посмотреть — и на всю жизнь запомнить… С отвращением! — И Габелия с чувством закатил свои черные маслины под густые брови.
— Кончай треп, — оборвал его Банга. — Запрашивай Ле-Бурже.
Отар преобразился мгновенно и принялся внимательно слушать международные позывные воздуха. Через несколько секунд он по всей форме уже докладывал:
— Разрешение подтвердили. В Ле-Бурже ясно. Видимость десять на тысячу двести.
— Штурман, курс, — потребовал Эдгар.
— На курсе, — привычно отозвался Завалишин, сверив приборы с лоцией.
Они стремительно приближались к одному из старейших и красивейших городов мира. Париж уже был рядом.
В темной, почти черной полировке отражались шасси и обвисшие под собственной тяжестью лопасти. Точная копия вертолета, которым управлял Эдгар, величиной с футбольной мяч стояла на широком гладком поле стола. Видна была даже голова пилота с красной пятиконечной звездой на шлеме. Толстая, в рыжем пухе и веснушках рука приподняла игрушку.
— Изящная машина. Таких конструкторов, как Минк, в мире сейчас можно пересчитать по пальцам, еще и лишние останутся. — Блейфил осторожно, словно дорогую саксонскую статуэтку, поставил модель на место. — У русских есть одно неоспоримое преимущество, — вздохнул он, — на пять тысяч бездельников обязательно найдется один парень, который вставит клизму целой армии наших очень квалифицированных и добросовестных служак.
Блейфил скосил желтоватые глаза в сторону собеседника. Густая рыжая шерсть, покрывавшая его руки, буйно выбивавшаяся из распахнутого ворота рубахи, почему-то не добралась до головы. Поэтому голова казалась чистым блестящим куполом над могучим волосатым телом.