Яркий блиц в который раз ослепил его, и он на миг закрыл глаза. А когда открыл, то увидел, что из-за черной коробки фотоаппарата ему улыбаются голубые глаза. За секунду он рассмотрел девушку. Несмотря на сверхсовременный джинсовый костюмчик, легкую спортивную обувь, он увидел в ней что-то неуловимо старомодное, извечно женственное. Может быть, ее делали такой золотисто-медные, гладко причесанные волосы с пробором посредине или родинка около подбородка, слишком уж трогательная для такой эмансипированной девицы.
Эдгар слегка нахмурился, она же опустила камеру и снова ему улыбнулась.
— Вам неприятно, что я вас снимаю? — вдруг обратилась она к нему через переводчика.
От такой прямолинейности Эдгар даже растерялся и не слишком любезно буркнул:
— Видите ли, я учился на летчика, а не на Бельмондо.
— А, по-моему, профессии испытателя и артиста чем-то схожи — вам так не кажется? — с серьезным видом спросила девушка. — Мужество, целеустремленность, владение собой в решающий момент, когда нужно выложиться полностью. Вы отрицаете за собой эти качества?
— Об этом судить не мне, спросите лучше моего командира. — Эдгар кивнул в сторону Лапина, но того на прежнем месте не оказалось.
— Вы чересчур скромны, и этим в самом деле отличаетесь от кинозвезды, — польстила Марта.
Эдгар пропустил мимо ушей эту ее реплику. Он смотрел на Лапина в тесной компании еще с двумя людьми. Они стояли в отдалении около нарядной тележки с напитками и фруктами. Один из этих людей, в сером казенном костюме, ходивший со своим двойняшкой по пятам за делегацией, уже примелькался Эдгару. Второго, самого солидного в компании и наверняка, судя по выпиравшему животу, тоже нашенского, Эдгар видел впервые.
— Вы обязаны были предварительно согласовать с Москвой, — наседал на Лапина особист, чуть не выпрыгивая из своего серого костюма.
— У меня нет времени на бюрократические утряски. Установка купола назначена на завтра, и, если мы сами пойдем на попятную, можно со спокойной совестью отправляться домой. Ни одна фирма в нашу сторону уже не посмотрит. Все газеты раззвонят, что русские наклали в штаны.
Лапин нервно покусывал соломинку у себя в стакане. Объяснял он все это в основном для толстяка. Тот на вид был мужик вполне свойский.
— Николай Сергеевич, я в ваших летающих гробах, ей-богу, полный профан, но вот Марлен Викторович утверждает, что затея с куполом весьма рискованна…
Особист многозначительно молчал, как человек, знающий свое дело.
— Рискованно и зуб выдирать, — Лапин начал горячиться. — Я отвечаю за полеты и располагаю достаточными полномочиями.