— В общем, не очень… Те же дюны, дома среди сосен.
— А усадьба? Там была большая старинная усадьба…
— Говорят, она сгорела в войну. Остался только парк…
Эдгар хотел что-то добавить, но помешал взрыв хохота за соседним столиком — там шумно веселилась компания спортивных ребят в ярких костюмах.
— Правда, я почти не помню старый поселок. По разным причинам мы с мамой жили вдали от Латвии. Она вернулась туда не так давно, а я… — Эдгар внимательно вгляделся в печальное благородное лицо старика. — Простите, господин Лосберг, мне почему-то кажется, что мы уже с вами встречались.
— Встречались? — Лосберг с трудом скрыл смятение. — Но, право же…
Его выручил новый всплеск гвалта за соседним столиком. Он обернулся с сердитым видом. Ему бросилась в глаза спортивная сумка, которую один из парней вертел на стуле то так, то этак. Из ее неплотно закрытого чрева торчало что-то, похожее на ручку теннисной ракетки.
— Вам не доводилось бывать в Сибири? — Эдгар пытался уловить смутное воспоминание. — В Иркутске. У нас там довольно часто бывают иностранцы.
Марта настороженно, с удивлением следила за отцом. На секунду глаза их встретились. Дрогнула старческая рука, помешивавшая ложечкой кофе.
— Ну как же, папа, — вмешалась дочь, — я помню, как ты рассказывал мне про Сибирь, когда летал в Россию. Кажется, лет пять назад…
Лосберг, нахмурившись, отвернулся от нее и вдруг увидел, что парень со спортивной сумкой торопливо поменялся местами с соседом. Внезапно смысл этой возни стал ему совершенно ясен. Показалось даже, что в сумке тускло блеснуло стекло. Лосберг бросил на дочь гневный взгляд и поднялся.
— Лучше уйти отсюда. Здесь чересчур шумно!
Эдгар удивленно взглянул на старика, похоже, не менее взбалмошного, чем дочь. Но тот уже шагнул к выходу, по дороге зло пнув стул, на котором ярким пятном выделялась спортивная сумка. Парень в голубом костюме едва успел подхватить ее…
Марта долго нежилась под прохладными струями душа. А когда наконец, завернувшись в пушистый халат, вышла из ванной и присела с гребнем перед зеркалом, на ее губах то и дело появлялась та же лукавая улыбка, что в кафе.
Дверь в номер открылась без стука. В гостиной послышались шаги. Марта сердито запахнула халат.
— Что за манера, Арви? — не оборачиваясь, капризно бросила она. — Ты разучился пользоваться телефоном? — И прикусила губу, увидев в зеркале отца. Опустив руку с гребнем, она медленно повернулась к нему — отец был в бешенстве. Всю ее «взрослую» независимость как ветром сдуло, и она снова почувствовала себя маленькой девочкой.