На этот раз молодая женщина постаралась не разволноваться от такого вопроса.
– Ничего подобного не может произойти, – ответила она самым уверенным тоном, на какой только была способна.
– Почему вы так говорите? – сказал мальчик, пристально глядя на нее требовательным взглядом и повышая голос. – В восемьдесят шестом году в Чернобыле ядерный реактор взорвался и потом целых десять дней испускал радиоактивное облако.
На несколько секунд экскурсовод потеряла самообладание. Что это еще за наглый мальчишка, который корчит из себя взрослого? И этот угрюмый взгляд, наводящий тревогу!..
– Черно… Чернобыль не имеет к нам никакого отношения, – попыталась она снова заговорить. – Здесь есть защитные барьеры, которые отделяют первичный цикл от остальной электростанции. Ну а теперь перейдем к другим вопросам.
– Мне не нравится, когда врут! – закричал мальчик, вставая со стула. – Конечно, несчастный случай возможен. В Чернобыле радиоактивное излучение было в двести раз сильнее бомб, упавших на Хиросиму.
Молодая женщина замерла с разинутым ртом. Учительница схватила мальчика за руку, чтобы заставить его замолчать.
– Всё, достаточно. Ты переходишь границы.
Затем, повернувшись к экскурсоводу, она добавила:
– Извините, не знаю, что на него такое нашло. Мы сейчас на минутку выйдем…
Она потащила мальчика к двери, но тот, судя по всему, был вовсе не намерен сдаваться. Устремив на сотрудницу электростанции взгляд, полный ненависти, он кричал изо всех сил:
– Врунья! Мне не нравится, когда врут! Реактор может взорваться, и тогда в стране будут тысячи погибших и тысячи раненых.
Даже мальчишки, обычно не упускавшие случая пошуметь, остались сидеть на своих местах.
– Врунья, врунья! Будут тысячи и тысячи погибших, и вы умрете первыми.
Молодая женщина почувствовала, как дрожь пробежала у нее по спине. Экскурсовод отвернулась, не в силах больше выносить инквизиторский взгляд мальчика.
2
Я пробуждался, испытывая ужасное ощущение дежавю.
Горло у меня было будто залеплено тестом, все конечности онемели, а глаза смогли дать лишь искаженную картину места, где я находился. Сперва меня ослепил белый рассеянный свет, перемежающийся всеми цветами спектра, а затем окружающий мир снова обрел четкие очертания.
Я обнаружил себя в какой-то комнате и тотчас же подумал, что снова переживаю свое пробуждение в больнице после той аварии. Комната немного походила на больничную палату – белая, стерильная и совершенно безликая; даже витавший в воздухе неприятный запах был характерным для тысячи клиник. Кровать, на которой я лежал, была простой, если не сказать спартанской. Я заметил металлическое изголовье, тоже абсолютно стандартное. Серо-белые стены были совершенно пусты. Короче говоря, в этом месте не было ни малейшей теплоты. Только через некоторое время я понял, что в этой комнате нет ни окна, ни какого-то другого выхода во внешний мир.