С самого начала следователи показали себя полнейшими пессимистами. В противоположность тому, что чаще всего думают о подобных делах – убийствах с особой жестокостью, – такие улики, как отпечатки пальцев или следы ДНК, встречаются крайне редко. И даже в том случае, когда они хорошо различимы, таким образом можно расследовать лишь одно преступление из десяти, и это еще в том случае, если удается определить подозреваемых. С другой стороны, теперь все наводило на мысль, что смерть моего брата явилась следствием сведения счетов. Здесь процент раскрываемости преступлений считался одним из самых низких. Можно было также рассчитывать, хоть это и маловероятно, на прямых свидетелей, видевших, кто последовал за Рафаэлем в горы.
Следовательно, главная надежда состояла в «диалоговом» размере дела. Жандармы собирались как можно лучше узнать погибшего и его ближайшее окружение – расспросить всех живущих по соседству, коллег по работе, чтобы постараться понять, кто мог бы иметь на него зуб и почему. Но прошлое Рафаэля, стань оно объектом изучения полицейских, скорее всего, разочаровало бы их.
Мой брат не был ангелом, я говорю это даже с некоторой нежностью. С чего бы мне что-то скрывать? Не в моих привычках превозносить кого-либо только потому, что этого человека больше нет. Смерть не делает нас лучше. Мой брат вел беспорядочный образ жизни. Он был замешан во многих темных делишках и нарывался на неприятности с правосудием. Ничего особенно серьезного, но в то же время не так уж и безобидно. Уже в школе Рафаэль был одним из тех, кто не позволяет наступать себе на ноги, и никогда не избегал драки. С некоторым злорадством он даже сам искал себе врагов.
Ему было четырнадцать, когда его в первый раз вызвали в полицию: он участвовал в коллективной драке, которая скверно закончилась. Один из подростков получил легкое ножевое ранение, и Рафаэлю присудили общественные работы, какое-то количество часов. Теперь я вспоминаю – как я мог об этом забыть? – о том жалком бегстве после ссоры с родителями. Он исчез ненадолго: полиция заметила подростка, бродившего по улицам ночью. Тогда ему было всего лишь пятнадцать; уже взрослый во всем, что касается прав и обязанностей. Он ввязывался во всякие сомнительные предприятия – впрочем, довольно жалкие, в том числе и продажу наркотиков. Затем он в конце концов остепенился. Во всяком случае, я верил, что так оно и было, но его смерть породила во мне вполне обоснованные сомнения.
– Кто мог сотворить такое? – прошептала Камилла, будто обращаясь сама к себе.