– Ну, если быть точной – хотела купить. Решила с маман посоветоваться…
– И что она тебе посоветовала? – заинтересовался Сергей.
– Ничего, – робко призналась Варя. – Она дала мне вот это…
Она залезла в растаманскую сумку, висевшую через плечо, и достала из нее синий шелковый мешочек. С трудом нащупав в мешочке что-то маленькое, она извлекла это на свет божий и протянула отцу раскрытую ладонь.
Грушевидная жемчужина цвета шампань – небольшая серьга – лежала на нежной ладошке дочери, словно в раковине-жемчужнице – маленькой и безгрешной. Какое-то воспоминание шевельнулось у него в памяти и, несмотря на то, что оно было смутным, он почувствовал, как сердце пронзила острая боль.
– Пап, – теребила его Варя. – Папа, что с тобой?..
Боль становилась все сильнее и сильнее, пока не заполонила всю грудь и стала вырваться наружу, словно полыхающий огонь. Перед глазами потемнело, он уже не видел ни дочери, ни своего кабинета. Но откуда-то прорвался раздирающий душу голос: «Сережа, ты слышишь меня?.. Родной…» Она плакала, и он каждой клеточкой тела ощущал ее горе…
… – Сережа, Сереженька, милый, – голос Катрин дрожал, и ее слезы обжигали ему руку. – Ты меня слышишь?..
– Екатерина Дмитриевна, отойдите, – сквозь плотную завесу забытья пробивался еще один знакомый голос, но кому он принадлежал, Сергей не мог понять, да и не пытался, так как боль не утихала, а становилась все сильнее, все невыносимее, и вот он, уже не в силах сдержать себя, застонал…
– Катрин, – прохрипел он. – Катрин… Ты вернулась.
– Сереженька, я здесь. Я рядом, ты слышишь меня? – рыдания заглушали ее срывающийся голос. – Доктор, да что же это? Почему он не приходит в себя?
– Катя, я тебя выгоню, замолчи сейчас же! – да это же голос его тещи, Галины Васильевны Астаховой – откуда она здесь? И где он?.. Господи, как больно… Проклятие…
– Катрин… – еле слышно позвал он.
– Подойди. Катя. Но без истерик!
Он почувствовал, как его руку снова схватили горячие пальцы и прижали ее к губам.
– Варя… Варвара… Зачем ты дала ей это?..
– Что?! – услышал он. – Ты о чем, милый, ты о ком говоришь?
– Зачем ты дала ей серьгу? Откуда она у тебя?
– Какая серьга? – ее рука задрожала. – Господи, доктор, он бредит?..
– Жемчужина…
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – ему, наконец, удалось открыть глаза, и он увидел ее, свою жену, лицо которой опухло от слез. Она повторила: – Сережа, о чем ты…
– Я о серьге Рыкова. Откуда она у тебя и зачем ты ее отдала Варе? Катрин в отчаянии повернулась к матери:
– Мама, ради Бога, что он говорит?
– Я не знаю… Может, постнаркозный бред…