– По-моему, закон этот не очень-то верен, – сказал Сафредан, – человека женатого как раз больше всего и тянет на войну, ибо никакая битва не бывает так страшна, как битва у себя дома. Вот почему я думаю, что лучшее средство заставить мужчин стремиться в чужие края и не засиживаться дома у очага – это их женить.
– Надо сказать, что женитьба действительно освобождает их от всех домашних забот, – заметила Эннасюита. – Они во всем полагаются на жен и думают только о том, как бы увенчать себя славой, ибо уверены, что о благоденствии дома позаботится жена.
– Что бы там ни было, – ответил Сафредан, – я очень рад, что вы согласны со мной.
– Да, но никто не сказал самого главного, – вступилась Парламанта, – почему дворянин, который был виновником всего, не умер сразу же с горя, как умерла та, которая была ни в чем не повинна.
– Потому что женщины умеют любить сильнее, чем мужчины, – ответила Номерфида.
– Нет, дело не в этом, – возразил Симонто, – а в том, что ревность и отчаяние женщин заставляет их лезть на стену, не разобравшись ни в чем. Мужчины же – те осмотрительны, они всегда стараются доискаться до истины. А познав эту истину разумом, они, как и этот молодой дворянин, становятся очень храбрыми. Ведь, доискавшись до того, что было причиной гибели его возлюбленной, он доказал свою любовь к ней и не пощадил своей жизни.
– Так или иначе – она умерла от настоящей любви, – сказала Эннасюита, – ее прямое и благородное сердце не в силах было вынести это подлое предательство.
– Виновата во всем вспыхнувшая в ней ревность, – сказал Симонто, – это она не дала госпоже дю Вержье додумать все до конца и ослепила ее так, что та приписала своему другу порок, который был создан ее же воображением. И смерть ее была вынужденной, ибо она ничего не могла с собою поделать. Смерть же ее друга была добровольной: он избрал ее, когда увиден, что сотворил.
– Велика, должно быть, была любовь, если она могла причинить такое горе, – сказала Номерфида.
– Вам можно не бояться, – сказал Иркан, – от этой болезни вы не умрете.
– Так же как и вы, должно быть, не убьете себя, узнав о своем проступке, – заметила Номерфида.
– Достаточно того, что двое уже умерло от любви, не будем же убивать двух других, – сказала, смеясь, Парламанта, которая решила, что разговор чересчур затянулся, – уже отзвонили к вечерне, и, хотим мы того или нет, нам придется расстаться.
Последовав ее совету, все встали и отправились слушать вечерню, причем не забыли в молитвах своих помянуть души верных любовников, за упокой которых монахи сами решили прочесть De Profundis