– Брат? А где ее муж? – спросила Катя.
– По нашим данным, она вот уже два месяца как разведена.
– Кто-то из их семьи был здесь, в управлении? Вы кого-нибудь уже допросили?
– Я разговаривал с ее братом Константином. Допросом это вряд ли можно назвать. Мы – он, я, Ануфриев – вместе были у шефа. Это дело уже взято на особый контроль прокуратурой, министерством, ну и, как видишь, Лубянкой.
– Потому, что жертва – внучка Ираклия Абаканова?
– Возможно, не только поэтому.
– То есть?
– У меня куцая информация. – Колосов криво усмехнулся. – Пока Ануфриев спускает нам сюда в розыск ровно столько, сколько считает нужным.
– Господи, но ведь этот самый Ираклий Абаканов уже полвека как покойник! – воскликнула Катя. – И вообще, он признан виновным в организации репрессий, незаконных арестов, фабрикации уголовных дел. Не покончи он с собой тогда, в пятьдесят четвертом, его бы наверняка судили. И до сих пор его никак не оставят в покое. Столько пишут всего. Вон Вадик мой мемуары Судоплатова читал.
– Для некоторых контор полвека – это не срок. Абаканов был шеф контрразведки, потом министр госбезопасности. Такие покойники, даже не реабилитированные Генпрокуратурой, – это особые покойники. И входить в контакт с ними и с их потомством не всякому доверят.
– Ты несешь какую-то чушь. Входить в контакт с покойником – вы что, на пару с Ануфриевым устроите спиритический сеанс: дух бывшего министра госбезопасности, явись нам!
– Если бы он явился, от нас бы только клочья полетели, Катя. – Колосов хмыкнул. – Я неверно выразился, а ты неправильно поняла. Чтобы ты правильно поняла, излагаю суть дела дальше. Значит, беседовали мы с братом погибшей Константином Константиновичем. В шоке он был, конечно, горевал. Не так чтобы головой об стенку бился – нет, все вроде в рамках приличия. И сам вполне приличное производит впечатление. Деловой такой. Кое-что, самую малость, несмотря на свое горе безутешное, он нам поведал.
– Он сказал, как его сестра вместе с сыном могла оказаться ночью на дороге?
– Вот как раз этого он нам и не сказал. Но мы узнали от него телефон и фамилию ее прежнего мужа. Это некто гражданин… черт, записано у меня, куда-то запись дел… ладно, потом найду, скажу тебе. Ну, и кое-что рассказал нам об их семье.
– Надо было сразу вызвать сюда ее мать и отца, а не брата, – сказала Катя.
– Мать его и ее давно умерла, еще в семидесятых. Отец, Константин Ираклиевич, – это тот самый, что остался в далеком пятьдесят четвертом сиротой, тоже, оказывается, три месяца, как скончался. Константин-младший сказал нам: скоропостижная смерть, тромб оторвался. Молодой сравнительно еще был мужик – пятый десяток разменял.