– Вот и факс из Красноярска, Костя, – пробасила она, – давно мы его ждали. Хочешь не хочешь, придется завтра лететь. Я уже и билет секретарю велела забронировать. Принципиальное согласие правления нашего банка на ведение переговоров получено. Так что, думаю, Костя, новости не за горами.
Константин молча ждал, не смея спросить, перебить. Марью Антоновну он знал давно – с ранней юности. Она была давним партнером его отца. В прошлом они не раз и отдыхали вместе, встречаясь то на альпийских горных курортах, то в Париже, то на Женевском озере. Константин знал и о том, что некогда (правда, очень давно) отца и Марью Антоновну связывали и гораздо более тесные, близкие узы. Она и сама этого не скрывала, называя порой Константина «сынком». Но он знал и другое: после столь неожиданной для всех кончины его отца именно Марья Антоновна стала в глазах многих той опорой, тем плечом, на которое он мог бы хотя бы на первое время опереться, не опасаясь того, что эта подпорка рухнет.
Банк «Стабильность и перспектива», вот уже несколько лет бессменно возглавляемый Марьей Антоновной Сквозняковой, осуществлял кредитование и инвестирование горно-обогатительного комбината в Анжеро-Судженске – того самого комбината, контрольный пакет акций которого принадлежал сначала покойному Константину Ираклиевичу, а теперь – после его смерти – всей их семье.
– Красноярский консорциум проявляет большой интерес. Они даже этого не скрывают, – сказала Марья Антоновна, – да и немцы тоже. Ох уж эти немцы… Теперь, видно, никуда без них. Ну, что же, слетаю, погляжу, послушаю их предложения. Первые переговоры всегда трудны, но нам не привыкать. Тебе, Костя, тоже не мешало бы лететь со мной.
– Я знаю, Марья Антоновна, но я сейчас никак не могу. Завтра у нас похороны Дуни. – Константин почувствовал, что голос его подвел – сорвался. Он всегда мечтал иметь мужественный баритон с вальяжной хрипотцой – абакановский «фирменный» голос, как у отца и как, судя по рассказам помнивших, у деда Ираклия. Но природа наградила его мальчишеским тенорком с фистулой, что совершенно не шло к его начинавшей все сильнее полнеть, раздаваться вширь фигуре.
– Недолго она пожила на свете, бедная. Что творится, а? В какое безумно жестокое время мы живем. – Марья Антоновна покачала пышной платиновой головой. – Я сроду с охраной не ездила, только вон и есть у меня, что Василий – шофер. А после этого случая, веришь, задумалась, не нанять ли и мне какого-нибудь бугая-телохранителя. Так ведь это не спасет, если что. Они, подлецы, ведь сначала о своей шкуре пекутся. Известий из милиции нет?