— Нет, конечно, — я указала на соседний стул. — Присаживайтесь, барон. Усмирите мое любопытство — чем вы только что занимались?
— Передавал коллеге ключи к щитам и сигналкам, — ответил блакориец, отодвигая кресло и опускаясь в него. — Со стороны смотрится забавно, да?
— Немного, — признала я, пытаясь сдержать улыбку, но получалось плохо.
Он заметил, весело сверкнул глазами:
— Я на первых парах, когда нас учили щиты ставить и передавать, сам ухохатывался над преподавателем. Выглядело так, будто на цирковое представление попал, с фокусниками. Нахохотал на трояк по защите, препод был обидчивым. А потом ничего, привык.
— Но веселиться не разучились, судя по всему, — заметила я. Фон Съедентент отрицательно потряс головой, словно говоря: «Кто, я? Да ни за что!»
— Кстати, у вас отличная прическа, Ваше Высочество. Экстремальная смена имиджа?
Я провела рукой по короткостриженному затылку и вздохнула.
— Вы разве не видели мои волосы после коронации? Вот это было экстремально. С одной стороны завитушки до уха, с другой — плавленые пряди. К сожалению, теперь какое-то время придется походить похожей на мальчишку.
Парихмахер честно пыталась оставить максимум женственности, но волосы были пересушены, собирались в колтуны и ломались. Поэтому мы решили стричь максимально коротко, оставив только косую челку и волосы чуть подлинее на макушке. Теперь, когда я видела свой светлый почти-ежик в зеркале, мне страстно хотелось выкрасить пряди и проколоть нос. Но я держалась.
— Вы вовсе не похожи на мальчишку, — заявил барон, осмотрев меня. — Вы выглядите очень изящно. Как молоденькая хулиганка. Извините за дерзость, Ваше Высочество, — спохватился он.
— Да оставьте, барон, — я засмеялась, уж очень ненатурально он пытался изобразить раскаяние. — После того, как вы меня выкрали из моей гостиной, эти расшаркивания неуместны. Да и приятно поговорить с кем-то, кто не лезет за словом в карман и не носится со мной, как с хрустальной. Я, кстати, ждала, что вы сообразите подойти. Дело в том, что мне опять нужна помощь, а вы уже посвящены в мои маленькие секретики.
— Вас снова нужно украсть? — серьезно спросил он, и в его глазах на секунду мелькнуло что-то очень мужское.
— Именно, — кивнула я. — Но в этот раз у меня есть официальное оправдание, так что можно это назвать не моим капризом, а медицинской процедурой. Алмаз сказал, что выгорание можно преодолеть сильными эмоциями. А мне очень нужно вернуть хотя бы часть своего дара.
— И…вы ждете от меня, что я вам обеспечу сильные эмоции? — осторожно, словно обдумывая каждое слово, спросил фон Съедентент с некоторым даже удивлением.