- Я верю в свободу, только в свободу! Свобода – мой единственный
идол, единственная вера, я поклоняюсь ей, за нее проливаю кровь и за нее
погибну, - Кэно резко метнул взгляд в лицо Кобры: - Я даже могу сказать,
почему ты выбрал атеизм! Потому что любая религия предполагает наказание
за грехи, а ты этого боишься!
- Я не боюсь! – отчаянно закричал Кобра.
- Если не боишься, зачем так кричать? Почему ты так нервничаешь? Да
потому, что знаешь, что ты врешь! Причем самому себе!
- Нет!
Но Кэно отвернулся, не реагируя на его крик.
- Ты боишься. Ты не уверен в себе. Вряд ли ты останешься среди нас...
Кобра опомнился.
- Почему? Я же анархист... – Кобра сорвал с себя куртку, демонстрируя
черную футболку со знаком анархии.
Кэно сел на стул и вновь взглянул в глаза парня. Кобре начало
казаться, что террорист видит его всего насквозь и что он не сможет
скрыть ни одной своей мысли.
- Мало быть анархистом, чтобы вступить в наши ряды, - заключил лидер
«Черных драконов». – Говорить легко. А мы действуем. Мы перевернем этот
мир. Анархизм – это целое учение, философия, состояние души... А ты
ничего не видишь дальше понятия «безвластие»... Ты не подходишь нам.
Кобра сосредоточился. Страх готов был разорвать его безумствующее сердце.
- Что будет со мной, если я не подхожу?
- Отпустить тебя мы не сможем – ты сильно много знаешь о нас.
Придется тебя убить, - проговорил Кэно, и на его лице не дрогнул ни один
мускул. Он уже клал руку на рукоять своего ножа...
Кобра почувствовал, будто все его внутренности скрутило в один тугой
узел, холодный пот окутал под одеждой все тело, к горлу подступила тошнота.
- Стойте! – закричал он со слезами на глазах. – Не надо! Если я
ничего не знаю об анархизме, то я очень хочу узнать! Я хочу научиться
быть одним из вас!
Кэно опустил руку.
- Почему тебе это так важно? Боишься смерти, слабак?
- Нет. Мне нужна свобода. Свобода и авторитет. Если бы у меня была
свобода, - все еще рыдая, Кобра перешел на крик, - я бы не стал на этот
проклятый путь наркоторговли!
Лицо Кэно ничуть не изменило выражения. Кобре начало казаться, что у
этого жестокого человека вообще отсутствуют эмоции.
- Ты не сказал ничего нового, - сказал Кэно и стал в центре комнаты,
глядя в потолок. – Если бы у нас была свобода, все мы жили бы по-другому...
Лампа дневного света озаряла изувеченное лицо анархиста, и Кобра
пристально вгляделся в глубокие старые шрамы. От правой брови не
осталось почти ничего – она была рассечена в четырех местах.
- Что у Вас с лицом? – нерешительно поинтересовался Кобра.