Старательно представив себе образ паучка, я даже затаила дыхание и огляделась. Ничего!
– Не, наверное, не боюсь. Я, когда маленькая была, их в ведро собирала. А еще имена давала.
– Ты, наверное, маленького представила? – прищурился Змей и добавил описания: – А представь здоровенного паучару с железными жвалами, черной шерстью и россыпью глаз?
Я задумалась. Песок снова зашелестел, зашевелился, и в метре от меня из песка выбрался паук, в точности такой же, как его описывал Афанасий. Угрожающе лязгнув жвалами, он уставился на меня точками глаз и медленно зашагал в нашу сторону.
– Ой, мамочки! – Секунду я разглядывала тварь, а затем поймала себя на том, что уже лезу к Афанасию на загривок.
– Вот! Что и требовалось доказать! – Он сдернул меня на песок и, скрутив руки так, что я аж взвыла, принялся увещевать: – Это не то, что ты видишь! Это лишь атомарные частицы черного колдовства, разрушающиеся от силы нашего убеждения!
То ли от воздействия непонятных слов, то ли от интонации его голоса, но шагающий к нам монстр дернулся, заторопился и, точно мираж, развеялся от дуновения теплого предутреннего ветра. Я даже перестала выдираться из лап Афанасия.
– Что за тарабарщину ты там сказал? А если еще раз и по-нашему?
– Глюки, говорю, все это! – перевел Афон. – Ведь я понимаю, что Пепельного рядом нет, а все равно его боюсь. Ведь ежели он нас поймает, то сожжет и не заметит! Говорят, он не любит смертных. Монстров из них создает. Когда я был в его мире, то видел клетки с такими, как он! С такими, каким стал Ник. Я пообещал отвести тебя к нему, но на самом деле я очень боюсь туда возвращаться! А еще там есть такие здоровенные пятиглавые собаки, которые служат только властелину Пекельного царства! – Афон вдруг поперхнулся, закашлялся и, выпучив глаза, принялся отползать назад, не сводя взгляда с чего-то видимого только ему. – Ой, мамочки! Вась, скажи! Того, что я вижу, на самом деле нет?
– А что ты видишь? – насторожилась я, с опаской оглядываясь. Никого и ничего!
– Целое полчище Пепельных идет ко мне из озера и ведет с собой громадных псов! – Он с трясущимися от страха губами уставил когтистый палец в пустоту.
– Ладно, друг, себя не жалея, спасу тебя от твоего кошмара. – Я понимала, что Змея надо отвлечь от видения, но как? Если залепить ему оплеуху, завтра с рукой у меня будет совсем плохо! Тогда… А что тогда?
Я привстала, огляделась. Заметив совсем рядом чуть занесенный песком булыжник, взяла его в руку и, размахнувшись, с силой опустила на недлинный, но широкий хвост Афанасия. Змей взвыл, подскочил как ужаленный и, пытаясь заглянуть себе за спину, принялся крутиться волчком.