— Скоро? — спрашивают. Я их поманежил малость, а потом все как есть и выложил. Они не верят, думают, я один эту гадость выпил, приглядываться ко мне стали, на улицу сбегали, принюхались к земле, потом на меня набросились:
— Вредитель ты. Может, это ценное лекарство, и без него наши герои-бойцы помрут от ран.
Я на такую глупость и отвечать не стал. Вдруг слышим из угла палаты голос, тихий такой.
— Вы, ребята, вот что сделайте, — советует, — вы очередность установите. Вас четверо, вот и заправляйтесь через день. Так оно лучше. Я по госпиталям за свою короткую жизнь повалялся, все тонкости этого житья изучил.
Мы с удивлением посмотрели в угол: перед «эфирной процедурой», верно, к нам пятого положили. Но был он весь в бинтах, замотан, как мумия, и, когда его несли, слова не промолвил. Без сознания человек, решили мы. А вот гляди — совет подает. Подошли мы к нему.
— Кто ты? — спрашиваем.
— Солдат.
— Знаем, что солдат, только как же ты в таком виде оказался?
— А я, — говорит, — невезучий. Сколько раз ранения получал, сейчас и не припомню. То ногу заденет, то руку зацепит, а однажды в такое место попало, что пришлось вместо докторши мужика-врача вызывать. Был случай: уж и бой закончили, поднялись в рост, через развалины пошли — тут на меня кирпич свалился, ключицу поломал. В госпиталь идти стыдно было, а пришлось.
— Ну, на этот раз тебя, парень, кажись, чуть до смерти не убило.
— Поначалу и я так думал, а теперь надежда есть — кажись, вывернусь.
Прибежала медсестра, Танюшка, и разогнала нас по кроватям. Посидела для порядка и умчалась по своим делам.
— Как же это тебя угораздило? — спрашиваю новенького.
— Самоходчик я, ну вот и погорел немножко.
— Тебе же все время больно. Чего не стонешь? — удивился я.
— Надоело. При моей жизни сильно много стонать бы пришлось. При первом ранении — стонал, кричал даже. А потом решил не позориться.
И вот стал этот паренек, Алешей его звали, поправляться. На глазах прямо. Проснется утром, приподнимется чуток и кричит:
— Привет, ребята! Это я, значит.
Прошло время, и стали мы замечать, что Танюшка уж больно часто в нашей палате вертится и все возле Алеши. Сначала думали: так положено, тяжелый он, за ним уход да уход нужен. А потом видим: тут дело не только в этом. Сидят в уголке и воркуют. Мы поначалу прислушивались, а потом стали выходить из палаты. И видим: Алешка после таких бесед веселый становится, шутки разные выбрасывает, анекдоты из него так и посыпались, ну, как горох из дырявого кармана. Хорошие анекдоты, смешные, а не матерные. Я раньше и не знал, что такие бывают.