Очнулся я только тогда, когда двое дюжих молодцов, подхватив меня под руки, возвратили в колонну.
— Ну, говорил же тебе, — ворчал Заря, — поспи малость. Дите еще, право дите. Мы же всегда так: возьмемся за руки и по переменке на ходу спим. А так не сдюжить.
Тут я глухо, мертвецки уснул. Не знаю, сколько мы шли еще, но проснулся я посвежевшим. Небо уже стало сереть, завиднелись верхушки деревьев. Вскоре марш был окончен, послышалась команда ротного проверить личный состав. Отставших в моем взводе не было. Тут я вспомнил приказ о ловле непутевых и спросил, хорошо ли несли службу дежурные.
— Хорошо, — улыбаясь, сказали отделенные.
— И что, поймали непутевых? — недоверчиво поинтересовался я.
— А как же, поймали. Одного, — еще шире заулыбались сержанты.
— Кто он? — чувствуя неладное, тихо спросил я.
Отделенные попереминались с ноги на ногу. Потом решились:
— Да вы это и были, товарищ лейтенант.
…Потом мы опять шли и шли. Но теперь я стал хитрее. Я не просто перебирал ногами и размахивал руками, я вспоминал. Вспоминались дом, родные, вспоминалось недавнее прошлое — училище. И это не давало заснуть. Вспоминалось и смешное и грустное, добрые и плохие люди, наш знаменитый на все училище старшина роты, старшина Кобылкин.
Вначале мы думали, что начальства выше, чем старшина, в училище нет.
Он принял нас, только что пришедших с «гражданки», худых и бледных, одетых кое-как, и сразу предупредил:
— То, что было там, — он неопределенно махнул рукой, но мы отлично поняли, о чем идет речь, — то, что было там, — забудьте. У нас все по-другому.
И повел в баню. В бане был один вход и один выход. Мы входили, раздевались, стесняясь, проходили туда, где надо было мыться. Нас встречал солдат с огромным помелом в руках. Это помело он вначале окунал в большую бочку с какой-то жидкостью, потом тыкал во все места, где у человека волосы растут. Помывшись, мы проходили в другую комнату. Тут нам выдавали обмундирование, прикинув на глазок размеры.
Брюки мне оказались малы, зато в гимнастерке мог поместиться еще один такой же, как я! Когда я подошел к старшине, растопырив руки и демонстрируя нелепость наряда, он отрезал:
— Разберетесь.
За мной потянулись другие. Но на все просьбы обменять что-либо, у старшины был один ответ:
— Разберетесь.
Мы начали меняться пилотками, гимнастерками, брюками, ботинками. И произошло чудо. Каждый оказался и в брюках своего размера, и в гимнастерке по плечу, и в добротных башмаках. Там, где должны быть голенища сапог, наматывались обмотки. Они представляли собой довольно длинные, крепкие, защитного цвета ленты, свернутые наподобие бинта. Нога, обмотанная такой лентой, выглядела не очень эффектно, но с нее стекала вода. Обмотки хорошо защищали и от снега.