Нет, я даже выбросить не смогу, – понял он, сжимая коробочку. – Иначе – конец приятельским отношениям с высокопоставленным японцем. – Его порыв угас. – …Будьте вы прокляты! Даже поддавшись порыву, я не в силах избавиться от навязанных вами привычек».
Пол молча смотрел на него, не дожидаясь ответа. Да и зачем ответ? Человек и без слов достаточно выразителен.
«Он поймал меня в западню, – с горечью подумал Чилдэн. – Невидимой цепью приковал безделушку к моей душе. Наверно, я слишком долго живу среди них. Поздно рваться на свободу, поздно пытаться жить, как подобает белому человеку».
Вслух он сказал:
– Пол… – Голос его был глух и невыразителен.
– Да, Роберт.
– Пол, я… Я глубоко оскорблен.
Комната поплыла у него перед глазами.
– Почему, Роберт? – Участливый, но отчужденный тон. По ту сторону добра и зла.
– Сейчас, Пол… – Чилдэн вытащил брошь, мгновенно ставшую скользкой от пота. – Я… я горжусь этим произведением искусства. Мне и в голову не пришло бы отдать его для штамповки дешевых амулетов. Я отказываюсь.
И снова он не смог определить, как воспринял его слова Казоура – на лице японца все то же бесстрастие.
– Благодарю за предложение, – говорил Чилдэн, – но я вынужден отказаться. – Он поклонился. – Эти вещи сделали гордые американские художники. И я с ними заодно. Вашу идею – использовать эти творения для массового производства амулетов – я считаю оскорбительной. И прошу вас принести извинения. – Чилдэн внутренне похолодел.
Последовала невыносимо долгая пауза.
Пол не сводил с него глаз. Одна бровь приподнялась, тонкие губы скривились. В улыбке?
– Я требую, – произнес Чилдэн. Больше говорить ему было нечего. Оставалось ждать.
«Ну пожалуйста! – мысленно взмолился он. – Попроси прощения!»
– Простите мне высокомерный тон, – сказал Пол, протягивая руку.
– Хорошо, – кивнул Роберт Чилдэн. Он пожал руку японца, и в сердце его пришел покой. «Я все переживу, – сказал он себе. – Все–все. Благодарение Богу – Он наставил меня в миг выбора. Он приходит к каждому в трудную минуту. Будет ли мне дарован еще один шанс разбогатеть? Вряд ли».
Сейчас, приняв столь трудное решение, он испытывал полное безразличие ко всему окружающему. «Я словно поднялся на поверхность и созерцаю рябь на воде, – пришла вялая мысль. – Жизнь коротка. А искусство и все то, что над жизнью, – бессмертно, почти вечно. Я стою перед бетонной стеной, и ни прохода, ни лестницы, чтобы перебраться на ту сторону. Хватит. Больше не буду стоять».
Взяв коробочку с ювелирным изделием «Компании Эдфрэнк», он опустил ее в карман пальто.