Крутящаяся вокруг мгла чуть подутихла. Появились просветы. А рощица, куда он так рвался, оказалась не так и далеко. Нужно только чуть скорректировать курс. Морхольд довольно осклабился. Было от чего. Среди деревьев хорошо пережидать бурю. И, уже знакомо, разливалась от поясницы горячая волна, полностью убирающая боль и дающая возможность двигаться почти свободно.
– Еще повоюем, ага. Точно тебе говорю, кусок дебила, – он хмыкнул, – пердун старый. Да?
Подумал и ответил:
– Да. Старый стал, говно стал.
На всякий случай оглянулся. Мало ли, вдруг кто подслушивает? И закончил удивительно умную народную присказку:
– А молодой был, тоже говно был.
И двинул к спасительным кленам, карагачам или березкам. Хотя лучше бы это оказались елки. На тех иглы не осыпаются, а на лиственных деревьях сейчас – одни голые черные ветки. Корявые и не особо густые.
Морхольд еще раз оглянулся. Молот, пришедший к мосту, напугал. Так сильно, что теперь становилось непонятным – как ночевать? Вряд ли тварь пришла просто так. Морхольд нюхом чуял, что чудовище шло именно за ним. Ровно, спокойно и неотвратимо. И вряд ли его задержали на мосту странные друзья. Хотя он очень сильно хотел, чтобы эти двое, которых он и осиротил, таки выжили… Он чувствовал, что урода с кувалдой еще увидит. И парни никак не могли выжить. Оба. Жестоко, но справедливо.
Морхольд раздвинул низкие мокрые ветки и оказался на поляне. Большой поляне, с сырой жухлой травой. Рощица оказалась обманкой. Хотя, конечно, места спрятаться от снега ему хватит. К тому же ветер вроде бы поутих.
Он оглянулся, ища дерево пораскидистее и постарше. Чтобы ветви гуще и хоть немного сухого места под ним. Напротив, метрах в двадцати, хрустнуло. И снова. Морхольд замер, лихорадочно соображая – успеет ли спрятаться?.. Не успел.
На поляну, стряхнув с ветвей капли, выскочил… лосенок. Самый натуральный лесной телок, высокий, тонконогий и явно замученный. Мекнул и рванул к Морхольду. Тот сглотнул и уставился на него, не понимая, что делать. Пока лосенок, потешно задирая ноги, бежал, Морхольд отметил три обстоятельства.
На пока тонкой шее, самый пренастоящий, темнел ошейник.
По левому боку малыша, уже подсохнув, тянулись бурые потеки из нескольких ран.
И за ним шел какой-то зверь.
Морхольду очень не хотелось сейчас драться с этим самым каким-то зверем. Вот совершенно.
Но лосенок уже подбежал, ткнулся в плащ горбатой мордочкой и снова мекнул. Морхольд совершенно автоматически положил руку на теплый, мокрый и остро пахнущий лоб. Лосенок чуть прянул, вздрогнув, но не отбежал. Прижался ближе, навалившись немалым весом, и тяжело поводил боками.