Сочащиеся язвы на спине были намного меньше раны Шута, они не издавали дурного запаха и не были красными от инфекции. Но они зияли на мой спине, семь маленьких отверстий, будто кто-то несколько раз вонзил в меня кинжал. Они почти не кровоточили кровоточили, и я решил, что вряд ли они глубокие. А учитывая мою склонность к быстрому заживлению, к завтрашнему дню от них не останется и следа.
Вывод был очевиден. Во время лечения Скиллом у меня появились мелкие раны-близнецы. Вдруг моя память всколыхнулась, и я проверил свой живот. Там, где мой нож вошел в тело Шута, виднелась небольшая покрасневшая вмятина. Я дотронулся до нее и вздрогнул. Мне не было больно, но кожа в этом месте оставалась нежной. Мысли, завертевшиеся в моей голове, предлагали десятки объяснений. В момент обмена силой с Шутом я на самом деле разделил с ним плоть? Его раны закрывались, потому что мои открылись? Я накинул на плечи рубашку, подкинул в огонь дров, взял свой камзол, расшитый пуговицами, и поплелся в свою старую спальню. Я надеялся найти ответы на некоторые вопросы в свитках, которые обещал дать мне Чейд. И пока я этого не сделаю, необходимо сохранить эту маленькую неприятность в секрете. У меня не было никакого желания принимать участие в экспериментах Чейда, которые он наверняка бы решил провести, узнай он о случившемся.
Я закрыл дверь и прислушался. Отворив ставни, я увидел, что уже светает. Что ж, оставшееся время можно и поспать. Я подбросил дров в умирающий огонь в очаге, бросил свои наряды на стул, отыскал шерстяную ночную рубашку лорда Фелдспара и забрался в кровать своего детства. Мои сонные глаза блуждали по знакомым стенам. Вон там была выщербленная трещина в стене, которая всегда напоминала мне медвежье рыло. Я пробил потолок, сражаясь против вымышленных врагов во время тренировки с боевым топором, когда тот вылетел их моих рук. Гобелен, на котором король Вайздом приветствует Элдерлингов, был заменен на другой, изображающий сражение двух баккцев. Этот мне нравился больше. Я глубоко вздохнул и устроился в постели. Дом. Несмотря на все прошедшие годы, это был дом, и я погрузился в сон, защищенный крепкими стенами Оленьего замка.
Я тепло и уютно свернулся в логове. Безопасность. Я устал, и если слишком часто двигаюсь, то ощущаю следы зубов на моей шее и спине. Но если я лежу спокойно, то все хорошо.
Вдалеке охотится волк. Он охотится один. Его песня ужасна – это песня безысходности и усталости. Это не громкий вой волка, призывающего свою стаю. Это отчаянное тявканье, короткие завывания затаившего дыхание хищника, который знает, что его добыча убегает. Ему следовало бы охотиться молча, чтобы сохранить остатки сил для бега, вместо того, чтобы подавать голос.