Ничего. Тихо. Лишь летучие мыши, появившиеся в городе откуда-то с юга, порхали в звёздном небе, иногда ныряя в облако желтого тумана и рассекая его перепончатыми крылышками. Хватали ночных мотыльков и вновь взмывали в небо.
Интересно, что все-таки доралиссцам от меня понадобилось? И с чего это они решили, будто я украл у них коня? Зачем Гаррету лошадь — об этом они могли подумать своими козлиными мозгами? М-да. Совсем забыл. В этих головах просто не могло быть мозгов. Как говаривает брат Фор: «У доралиссцев в башке всего лишь три извилины. Первая отвечает за сон, вторая — за жратву, третья — за спаривание».
Я вслушался в тишину. Кажется, можно продолжить путь. Следует зайти домой, взять важные и ценные вещи и вновь поменять берлогу. Я никогда надолго не задерживаюсь на одном месте. Для меня это непозволительная роскошь и большой риск смертельно пошатнуть свое слабое здоровье. Пожалуй, надо забраться куда-нибудь в глубь паутины Портового города, на самое дно, куда не решится прийти ни барон Лантэн, ни чертовы доралиссцы, ни милорд Алистан Маркауз-Крыса. Хотя этот, пожалуй, спустится за мной хоть в самую тьму и вытащит за шкирку на ковер к своему обожаемому королю.
Только я хотел сделать шаг из тени, как кто-то очень крепко схватил меня за грудки и с удивительной легкостью поднял на три ярда от земли.
Я опешил. Я испугался. Я открыл рот, чтобы заорать. Я поднял арбалет, который оставался все это время в моей руке, собираясь выстрелить. И только потом посмотрел на напавшего.
Вопль застыл у меня где-то в области живота, и я тихонько булькнул.
Итак… Я висел на высоте трех ярдов, тихонько дрыгая ногами в безнадежной попытке нащупать для них опору, а за грудки меня крепко держал… Ну, наверное, это был демон.
Огромный торс вырастал прямо из серой стены здания, к которой я совсем недавно прижимался, скрываясь от доралиссцев. Тело монстра плавно исчезало где-то в тени. Две огромные лапы крепко вцепились в меня. Голова… выглядела как голова демона. То есть стандартный набор зубищ, способных перепилить рыцаря вместе с закованной в латы лошадью; смрадное дыхание — от него, видно, сдохли все крысы на лигу отсюда; хищный разрез алых глаз со змеиными зрачками. Морда демона вполне могла заставить даже его маму, если она, конечно, у него имелась, наложить на себя руки в ужасе от содеянного.
Тварь, прищуриваясь и сузив красные глазки, оценивала Гаррета.
Как-то нехорошо она оценивала. Так скряга-карлик разглядывает мясную вырезку в лавке. То ли он выбрал для своего ужина?
— П-привет, — как можно более вежливо и спокойно произнес я, хотя стук моего сердца слышали все неуснувшие жители города. — Я Гаррет. А ты?