Парвиз тяжело вздохнул и, оторвав взгляд от звезд, поискал девушку, глаза которой сверкали не менее ярко, чем у небесной девы. Шартум – дочка одного из почтенных людей племени, юркая, как газель, полонила сердце охотника за время пути. И теперь он только и мечтал о ней, млея, когда она пробегала мимо, окатывая его волной неповторимых запахов. Свежесть воды в ее распущенных и еще не просохших волосах смешалась с запахом трав, которыми, стерев их в кашу, женщины племени щедро сдабривали волосы при мытье. От Шартум к тому же пахло особой девичьей свежестью, и охотник мечтал поймать девушку в свои объятия и закопаться в ее прекрасных длинных волосах. Но сурового вида отец тоже замечал пылкие взгляды юноши и алеющие щечки своей дочери, и, не мешкая, сразу пригрозил проводнику топором, давая ясно понять, что его ожидает, если он только осмелится притронуться к его дочери. Вот и вздыхал охотник в одиночестве, пока каждая семья племени обустраивалась на ночлег и разжигала свой костер.
– А ты оставайся с нами, женись на Шартум, создай свою семью, – присев рядом, посоветовал Персаух.
Опытный охотник из местных племен очень был нужен вождю. Он понимал, что с кочевниками лучше сразу наладить добрые отношения, чем воевать. И Парвиз немало мог тому поспособствовать.
Охотник хрустнул сцепленными пальцами. Трудный выбор предстоял ему. И к девушке прикипел, и там, в горном селе, остались отец и мать, сестренки.
– Мне к своим надо, назад. Я бы Шартум с собой взял…
– Не отдаст отец, любимая дочка, – отрезал Персаух, – а к родителям потом вместе в гости съездите. Хозяйством обзаведешься, детишек нарожаете, твои только рады будут, – патокой потекла речь хитрого вождя.
Зерно кинуто, осталось только наблюдать, как оно взойдет, и Персаух, оставив парня с его сомнениями, ушел в темень.
Стоило отойти от стойбища чуть подальше, как взору открылось необыкновенное зрелище. В призрачной ночной тиши, как пчелиный улей в дупле дерева, гудел рой людских голосов. Костры обрамили стойбище языками пламени, в отблесках которых мелькали фигуры мужчин и женщин, доносилось ржание коней, лай собак, смех ребятишек. Персаух прослезился. Его никто не видел и, окутанный тьмой, он позволил себе расслабиться после долгих лет нелегкого пути. Сколько стойбищ ставили они! Но то были временные, а тут, на этой благодатной земле, Персаух мечтал построить свой город, свое царство. И мысль вождя бежала далеко вперед, рисуя картины счастливой жизни для будущих поколений.
Персаух подставил лицо ветру, дующему от реки. Тот обдал его прохладной волной, осушил скупую слезу. Вождь с удовольствием, медленно втянул в себя пахнущий тиной воздух, поднял глаза к небу.