«Что это я, будто нашкодивший пес… ни в чем я не виноват перед Шарр-Амом, нечего мне бояться!» – мысленно урезонил он себя, но тут же в ушах будто зашуршал тростник и раздался голос жены: «…иди к царю, скажи, что заговор готовят, иди к царю…» Персаух скрипнул зубами.
– Входи, Алик Пани! – Силлум ехидно улыбнулся, словно и он слышал трескучий голос Цураам.
Персаух подтянулся, задрал подбородок. Борода приподнялась, обнажив худую шею. Пластины бронзового ожерелья на груди расправились, и четко проступили выгравированные на них символы орла и барса. Персаух потянулся правой рукой к поясу, намереваясь для пущего достоинства сжать рукоять кинжала, но не нащупал его. Вспомнив, что он оставил его брату, заправил большой палец за пояс и ступил на порог тронного зала.
Сразу же на широком пороге Персаух оказался в облаке света, падающего из-под притолочного проема над нишей. Свет соскальзывал по углам и растекался по широкой полке ниши, доходящей вождю до пояса. Остановившись, вождь сощурился и, не поворачивая головы, осмотрелся. Тронный зал оказался больше, чем предыдущий, но света в нем было куда меньше. Освещались только углы зала через такую же нишу, как и та, возле которой он стоял. Вдоль стен вытянулись в струну воины. Персаух заметил в их руках копья, а на плечах тетиву лука и ремень колчана для стрел. Над широкими кожаными поясами торчали рукояти кинжалов. «Умен Шарр-Ам! – подумал Персаух. – Знал, наверняка знал о заговоре и подготовился!».
– Алик Пани! – голос Силлума отвлек вождя от раздумий. Он вгляделся в дальний угол зала и вдруг увидел в полузатененной нише Верховного жреца. Тот ожидал его, сидя на троне.
Персаух приосанился и решительно двинулся прямо к царю.
Трон – широкая деревянная скамья с загнутыми, как высохшая скрученная кожа, краями – возвышался на невысоком постаменте. Ноги царя упирались в единственную ступень над полом. Справа на более узкой нише лежали яркие подушки. Этот маленький уголок рядом со строгим царским троном казался уютным и словно звал присесть и отдохнуть. «Для кого это место? – вечное любопытство Персауха перебивало тревожные мысли.
Остановившись в нескольких шагах от трона, старый вождь склонил голову в знак приветствия.
– Будь славен, Шарр-Ам! – произнес он громко.
– Приветствую тебя, Алик Пани! – так же громко ответил царь. – Ты пришел как друг или как враг? – его слова прозвучали вызовом.
Персауха не смутила прямота Шарр-Ама. Он смело посмотрел на него и ответил:
– Как друг!
Вождю показалось, что по залу пролетел ветерок. Шарр-Ам выпрямился, уперся в трон скипетром, верх которого венчал увесистый мраморный цилиндр с волнистыми, как зыбь Мургаба, краями. На фоне белой стены, украшенной красно-черной мозаикой с изображениями крылатых львов, оскалившихся друг на друга, Шарр-Ам выглядел величественно. Золотая тиара мерцала на его бритой голове ровной гладкой поверхностью. Только посередине, надо лбом, можно было разглядеть выпуклые изображения таких же львов. Их разделял овальный камень, мерцающий разными оттенками желтого – от светлого, прозрачного, до темного, почти коричневого. Обнаженный торс царя украшало ожерелье из крупных сердоликов и лазурита, разделенных узкими золотыми пластинами. Богатый каунакес, в шерстяную вязь которого умелые руки швеи вплели множество пушистых хвостиков сусликов, закрывал ноги царя до ступней. На обеих запястьях Шарр-Ама поблескивали широкие золотые браслеты. «Богат!» – невольно позавидовал Персаух и пожалел, что не надел на себя всех своих украшений, которые жена доставала ему из сундука только для ритуала общения с богами.