Шарр-Ам удивился, но кивнул в ответ.
– Хорошо. Теперь я спокойно уйду. Когда ты будешь смотреть в ее глаза, ты будешь видеть мой взгляд, когда она будет ласкать тебя, ты будешь ощущать мои прикосновения, когда… – царица начала задыхаться.
Лукур вбежала в комнату. Шарр-Ам отошел от постели жены, с жалостью смотря на ее бледное лицо, которое даже румянец не мог оживить.
– Где Камиум? – приподняв царицу, прошипела Лукур.
«Камиум, Камиум, Камиум…» – прошелестело по коридорам многоголосое эхо.
– Я здесь! – звонкий голосок влетел в комнату, отчего Шарр-Ам вздрогнул. – Я здесь, госпожа, – Камиум ухватила с ниши флакон со снадобьем и поднесла к губам царицы.
Шарр-Ам скользнул взглядом по хрупкой фигурке жрицы, ее лица он не смог рассмотреть – она ускользала от него, вертясь, как осенний лист на ветру. Но ее голосок звучал в ушах новой песней. Впрочем, как только царь перешагнул порог покоев царицы, в последний раз взглянув в ее безжизненное лицо, он озадачился другими думами, забыв о молоденькой жрице из племени Белого Верблюда.
– Царица готовится в дальний путь. Пришлите ко мне Лефа и Силлума, – приказал он слуге, ожидающему его.
Зодчему предстояло в кратчайшие сроки построить усыпальницу, не уступающую по роскоши дворцовым покоям, а любимому жрецу царицы – подготовить обряд очищения.
* * *
Иссур умерла в знойный день. Лучи солнца, скользнув к ложу царицы из проема над нишей, осветили бескровное лицо. Не трепетали ноздри от втягиваемого воздуха, не подрагивали сомкнувшиеся веки, за которыми навсегда застыл прощальный взгляд. Посиневшие и слегка распухшие губы были плотно сжаты. Седые пряди неприбранных волос саваном прикрывали щеки, шею, грудь… Служанки с трудом перенесли застывающее тело на носилки, накрыли свою госпожу с головой и под мерные звуки гонга ее в сопровождении всей свиты понесли в особый храм, туда, где в течение трех дней душа будет прощаться с телом, а боги внимать гласу жрецов, рассказывающих о добрых делах усопшей и прося для нее светлого царства Ки[59].
Пройдя весь дворец от покоев царицы, которые находились в его западной части, до большого двора между южной Песчаной башней и Храмом очищения, скорбная процессия остановилась перед узким входом, зияющим черной пустотой на фоне белоснежной стены. Солнце уже поднялось высоко и хорошо припекало, но вымощенная кирпичами часть двора перед Храмом, пока оставалась в тени. Слуги опустили носилки и отошли в сторону. Верховный жрец сел на колени в изголовье умершей и воззвал к богу Ану:
Царь богов, пресветлый Ану!
Тебе, властителю неба, я хвалу воздаю!