– Я его убил… – Дамкум смотрел на свои ладони.
Кудим откашлялся и хриплым голосом подтвердил:
– Убил. Ты меткий, на наше счастье. Второй тоже мертв, – повернув его, Кудим разглядел залитое кровью лицо и остекленевшие глаза. – Я их еще в горах почувствовал, пасли нас весь день. Шли далеко, не приближаясь, по нашим следам. А потом – на костер. Не ожидал я, что выследят, где спать ляжем…
Певец пришел в себя. Руки его дрожали, страх оттого, что он убил, а потом оттого, что его могли убить, леденил кровь. Кудим тряхнул друга за плечи.
– Все позади, Дамкум, все хорошо. Если бы не мы их, то они нас. А теперь надо уходить. Кто знает, может быть, они не одни были, – Кудим поднял котомку. Она оказалась рядом с ногами убитого. Недолго думая, ювелир стянул с того чарыки[63] и протянул песеннику. – Надень, сандалии себе ты так и не сплел.
Дамкум взял их, но надеть не решался. Кудим не стал уговаривать, пошел к реке, где, похрапывая, стояли лошади. По пути выдернув из глаза кочевника свой наконечник, Кудим вытер его о песок и спрятал в мешке.
Лошади шарахнулись от незнакомцев. Возможно, они учуяли кровь, но их глаза сверкали страхом. Как можно спокойнее Кудим приблизился к одной, ухватил за повод и позвал друга:
– Иди сюда, только спокойно, не пугай ее, держи.
Он сунул все еще ошалевшему певцу кожаные поводья, а сам обошел стоявшую поодаль вторую лошадь и подошел к ней сбоку.
Та было метнулась в сторону, но ювелир успел ухватить повод и ловко запрыгнул на спину, покрытую куском жесткой шерстяной ткани.
– Чего стоишь как вкопанный, – тихо, но с напором сказал он Дамкуму, – садись и поехали. Не ровен час, кто еще за ними следует, тогда нам точно не сдобровать.
Но, как ни старался Дамкум, оседлать коня он не смог. Пришлось Кудиму слезть, привязать свою лошадь, чтобы не убежала, и помочь незадачливому спутнику.
Сделав круг, чтобы сбить возможных преследователей с толку, всадники вернулись к реке ниже по течению и, то и дело оглядываясь, поехали вперед. Дамкум приноровился к своей лошадке, которая бежала рысью, пофыркивая и тряся головой. Певец не отставал от своего друга, умело обращавшегося с лошадью.
– Ты раньше ездил на коне? – стараясь сидеть свободно, как Кудим, спросил Дамкум, но как только лошадь прибавила темп, снова припал к ее шее, ухватившись за косматую гриву.
– Да, у моего хозяина были кони и даже колесница!
– Ух, ты! – восхитился Дамкум. – А может, тебе надо было в его доме остаться и жить припеваючи?
– Нет. Там я не был бы свободен. Все знали меня, как раба, хоть и особо отмеченного стариком. Но после его смерти никто не стал бы считаться со мной. Так что я там, где должен быть! – Кудим ударил лошадь пятками по бокам и крикнул: – Догоняй!