Алюминиевые панели коробились и плавились, обшивка здания осыпалась и обнажала перекрытия и каркас, который был под ней.
Казалось, что огромное здание дрожит и корчится в муках как гигантское животное, умирающее на глазах у всех.
Тем, на земле, чьи глаза были достаточно остры, трос, трепетавший между двумя небоскребами, казался невероятно тонким и утлым, как паутинка. А когда спасательный пояс с первой ношей вынырнул из окна и отправился в головокружительное путешествие к крыше Торгового центра, расположенной гораздо ниже, казалось, что матерчатый мешок и женщина в нем просто висят в воздухе, удерживаемые только верой, что в своей фантастической попытке спасения из геенны огненной они смогут противостоять земному притяжению.
Ее звали Хильда Кук, она играла на Бродвее главную роль в мюзикле «Прыгай от радости! »
Ей было двадцать девять, на ней были сапоги, бикини и платье до середины бедер. Теперь оно задралось до подмышек. Длинные красивые ноги, просунутые в штанины спасательного пояса, торчали наружу. Она истерически впилась в матерчатые лямки.
Когда из пустой чаши для пунша ей подали маленький клочок бумаги, она, не веря себе, вытаращила глаза и взвизгнула:
– Это невозможно!.. У меня первый номер!
Жеребьевкой руководил генеральный секретарь.
– Кому-то он должен был достаться, – заметил он. Поздравляю вас!
Тяжелый трос, по которому двигался спасательный пояс, они протянули в окно и подняли к потолку, где один из пожарных пробил багром дыру до самой стальной балки, к которой и привязали трос.
Это была идея Бена Колдуэлла, руководившего всей операцией.
– Мы должны прикрепить его к потолку, – сказал он, как будто объясняя задачу аудитории не слишком сообразительных молодых архитекторов, – иначе трос ляжет на оконную раму и мы не сможем втащить спасательный пояс внутрь. Если говорить обо мне, то я предпочитаю лезть в него здесь, а не вылезать для этого из окна.
На буксирном тросе, который тоже был привязан к поясу, были трое мужчин. Хильда Кук, покачиваясь в воздухе посреди комнаты, сказала им:
– Только, ради Бога, не спешите! Я готова от страха проглотить язык!
Когда она выехала в окно и оказалась вне здания, ветер заревел в ушах, толстый трос начал раскачиваться, и Хильде, разумеется, показалось, что она падает.
Она завизжала, закрыла глаза и завизжала снова.
– И в этот момент, дорогие мои, – рассказывала она позднее, – я и обмочилась. Серьезно. И нисколько этого не стыжусь.
Ветер холодил ее ноги, свистел в ушах и трепал ее как куклу.
Раскачивание и рывки продолжались и чем ближе она была к середине пути, тем размах качки был сильнее.