Граф Киселев, как человек умный и чуткий, поспешил вмешаться и вывести военного министра из неловкого положения.
– А скажите, Василий Андреевич, как обстоят дела на театре военных действий? – спросил он. – Есть ли известия от Паскевича?
– Как же, известия я получаю ежедневно, – подтвердил князь. – Правда, доходят они с большим опозданием. Пока ничего утешительного Иван Федорович не сообщает. Евпаторию отбить у неприятеля так и не удалось.
– А что наследник? – спросил Орлов, меняя направление разговора. – Ведь вы, граф, с ним виделись?
– Да, не далее как сегодня утром, – подтвердил Киселев. – Должен сказать, что Его Высочество принимает происходящее очень тяжело.
– Да, я это тоже заметил, – кивнул Орлов. – Он совсем не рвется занять трон. В этом он весьма похож на своего царственного отца. Тот в роковые дни декабря памятного года, я помню, тоже воспринимал восхождение на престол не как подарок, а как тяжкий крест.
– Что ж, это хороший признак, – заметил министр государственных имуществ. – Еще Платон говорил – и великий император-философ Марк Аврелий повторил затем, – что лучшие правители получаются из людей, которые не хотят царствовать.
– Возможно, возможно… – пробурчал шеф жандармов.
– Мне кажется, Его Высочеству надо готовиться к худшему, – заметил Киселев. – Мы все молимся за здоровье Государя, но надо быть готовыми ко всему…
И то худшее, о котором говорил прозорливый министр государственных имуществ, не замедлило свершиться. 17 февраля состояние августейшего больного резко ухудшилось. Ему стало тяжело дышать – так тяжело, что каждый вдох приносил ему одни мучения. «Долго ли еще продлится эта отвратительная музыка? – спрашивал он в полубреду находившегося у постели лекаря Карелля. – Я не думал, что так трудно умирать».
Более Государь уже ничего не говорил. Утром 18-го началась агония, и в 12 часов с минутами сердце императора остановилось.
Начались обычные в таких случаях печальные хлопоты. Надо было выпустить официальный манифест, извещавший о смерти Государя, провести бальзамирование тела, панихиду, затем отпевание и, наконец, погребение. Шеф корпуса жандармов граф Орлов принимал в похоронах самое активное участие. И вот, посреди этих хлопот, 19 февраля, ему доложили, что в приемной дожидается посетитель.
– Кто таков? – спросил шеф корпуса жандармов. – Не из Варшавы курьер? Я жду оттуда рапорта.
– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – отвечал секретарь. – Это чиновник для особых поручений при Его Императорском Высочестве – прошу простить, теперь уже при Его Величестве императоре Александре Николаевиче.