– И жил, как солдат, и умер, как солдат! – говорил господин лет пятидесяти в поношенной кавалерийской шинели. – На узкой койке, без перин, без роскоши!
– Да, святая, истинно святая жизнь! – соглашалась дама в дорогой пелерине, с дорогими серьгами в ушах. – И тело, рассказывают, не тлеет…
– Это вы напрасно, сударыня, – покачал головой солидный господин в золотом пенсне, по виду – то ли профессор, то ли богатый купец. – Мне знающие люди передавали, что на теле императора появились трупные пятна и следы разложения, хотя доктора старались предохранить.
– Такое при отравлении бывает, – заявил высокий человек в рясе священника. – Из истории известно, что многие римские императоры кончали жизнь от яда. И всегда на теле проступали пятна гнилостные.
– Так и есть, так и есть! – воскликнул человек средних лет, в кафтане, по виду – приказчик. – Отравили нашего государя лекари заморские, точно отравили!
– И даже известно, кто из лекарей! – подхватила тетка в салопе. – Немец этот, Мандт! Он государю яд подсунул, все так говорят!
– Да, верно, Мандт всему виной! – прокричал кто-то. – Он отравитель!
– Выдать нам немца на расправу! – загудела толпа.
Чем ближе к подъезду, тем гуще становился народ, тем труднее было пройти. Тогда Углов возвысил голос и стал восклицать:
– Дорогу! Дайте пройти! К Государю, по срочному делу! Расступись!
Это возымело действие: люди охотно расступались перед важным чиновником, спешащим к Государю.
Он ожидал, что у входа во дворец его встретят часовые; возможно, потребуют пропуск, как было в любом государственном учреждении в привычное ему время.
Статский советник даже приготовил бумагу, полученную от графа Орлова, чтобы предъявить ее вместо пропуска. Впрочем, он сомневался, надо ли это делать: ведь солдаты, в подавляющем большинстве, были неграмотны, как и 93 процента населения Российской империи, и прочесть важную бумагу не могли.
Однако у входа во дворец никаких часовых не оказалось. Несмотря на собравшуюся на площади толпу, человек примерно в тысячу, дворец никак не охранялся. У подъезда стоял лишь швейцар в золоченой ливрее. Увидев подходившего Углова, он услужливо распахнул дверь.
Статский советник шагнул в нее, затем слегка задержался и сказал:
– Слушай, братец, мне необходимо увидеть императорского лейб-медика господина Мандта. Он в каких покоях квартирует?
– А это вам не сюда, ваше благородие! – отвечал швейцар. – Это вам надобно со стороны собора зайти, там отдельный вход имеется.
– Спасибо, братец, – сказал Углов и отправился разыскивать нужный вход.
Разыскал он его без особого труда. Однако нужная дверь, в отличие от главного входа во дворец, оказалась закрыта. Углов подергал висевший сбоку звонок – никакого ответа. Он постучал – результат тот же. Тогда он забарабанил в дверь так, что она затряслась, и прокричал: