– Им придется много попутешествовать, судьба заносила меня в самые разные места. И подчас очень далекие.
– Не иронизируете, все гораздо серьезней. Вам следует предпринять кое-какие ответные меры.
– Что вы имеете в виду?
– Нужно позаботиться о тыле. Вы не понимаете?
– Не совсем.
– Ваша бывшая жена и сын, уверенны ли вы в их безопасности?
Я молчал, обдумывая возникшую ситуацию.
В комнату вошел Романов.
– Мы обсуждаем положение с бывшей семьей Владислава Сергеевича.
– Очень своевременно. У нас есть информация, что та сторона тоже вентилирует этот вопрос.
– Ваша жена и сын должны уехать, лучше всего за границу, – сказал Вознесенский. – Деньги для этого путешествия вы получите.
– Я не могу их принять, это не финансирование предвыборной кампании.
– Именно финансирование. Если с ними что-то случится, у вас будут связаны руки. Диктовать условия станут они.
– Мы отправили двух ребят в Москву следить за домом вашей жены, – сказал Романов. – Если там появятся их люди, мы должны их опередить.
– Как жаль, Олег, что ты не был в моем отряде антитеррора. – Я говорил искренне, его умение упреждать события приводили меня в восхищение.
Романов улыбнулся.
– Здесь тоже отряд – антитеррор. И я в твоей команде.
– Вам нужно выбрать день и съездить в Москву, – сказал Вознесенский. – А сейчас мне надо заниматься делами.
Я проводил его взглядом. Я снова подумал о том, что он как-то странно говорил о Ксении. Ко мне пришла мысль, что я ничего не знаю о его семье; есть ли у него жена, дети? Почему он никогда не говорит на эти темы?
Почему-то я слегка волновался, ожидая Ксению. Она позвонила мне и сказала, что придет через 12 минут. Такая точность несколько удивила меня; я смотрел на часы и ждал, когда их ленивые стрелки отсчитают оставшееся до встречи время.
Настроение у меня было не слишком хорошее, я только что звонил Марине в Москву и попытался разъяснить бывшей жене мое теперешнее положение и ту опасность, что может угрожать ей и сыну. Но как обычно никакого взаимопонимания мы не достигли, что, впрочем, меня не особенно удивило; в последние годы нашей совместной жизни мы не могли найти согласия ни по одному вопросу. Дело, конечно, заключалось не в том, что у нас постоянно не совпадали мнения, а в том, что мы уже достигли той стадии во взаимоотношениях, когда любое проявление единомыслия воспринималось как переход на сторону противника.
В дверь позвонили. Я поспешно бросился к порогу, предварительно успев посмотреть на часы; после ее телефонного звонка до звонка в дверь прошло 12 минут.
Я впустил Ксению. У меня дома она еще ни разу не была, но я не заметил, что она проявила хотя бы небольшой интерес к окружающей ее обстановки.