Она не понимала, почему сознание принесло ее именно к матери, ни к мужу, ни к детям, а именно к этой женщине, с которой она виделась не чаще одного раза в год. В ее жизни она занимала совсем малюсенькое место, и, кажется, хорошо это понимала и не роптала, не требовала большего. Эти уж слишком необременительные отношения с матерью смущали Анжелику, она не могла отделаться от ощущения их не праведности. Но и изменить ничего не могла, слишком уж далеко разошлись пути-дороги матери и дочери, слишком разными они оказались людьми.
И вот сейчас, перед самым решающим моментом в жизни Анжелики, ее сознание каким-то неведомым образом переместилось к матери, словно бы прося у нее благословения. Почему-то ей захотелось заплакать, хотя никаких поводов для слез не было. Мать выглядела постаревшей и усталой и не замечала ее присутствия, она смотрела куда-то в сторону и казалась полностью погружена в своим мысли. И Анжелики неожиданно стало пронзительно жалко ее, жалко эту женщину, у которой не задалась жизнь. Она пообещала себе, что, как только вернется на Родину, непременно поедет домой, к ней. И не просто поедет, а постарается навсегда изменить их отношения.
Раздавшиеся рядом с ней звуки вернули ее к реальной действительности. Анжелика открыла глаза и увидела рядом с собой Джамаля.
– Пора, – произнес он только одно слово, но его значение было для Анжелики важней, чем тысяча речей.
Потом, вспоминая этот свой побег, она удивлялась, как все просто, даже банально произошло. Они вышли на улицу и быстро направились к вертолетной площадке. И пока они шли, им никто не повстречался.
Вертолет их уже ждал, оглушая окрестность своими заведенными моторами. Чьи-то сильнее руки протянулись ей навстречу и буквально втащили во внутрь машины. И едва закрылась за ней дверца, как двигатели взревели, и геликоптер оторвался от земли.
Они поднялись уже довольно высоко, и Анжелика невольно обратила внимание на Джамаля. Он приник к иллюминатору и что-то шептал. Она догадалась: он молится. Ведь для него этот полет означает прощание с родной землей, неизвестно, ступит ли его нога еще когда-нибудь на нее.
Впрочем, сейчас ей было не до чужих переживаний, свои переполняли ее настолько, что она с трудом сдерживалась, чтобы их не выплеснуть. Она на свободе уже целых десять минут. Какое же это великое счастье!
Она тоже посмотрела в иллюминатор. Там, на берегу она видела цепочки огней, которые, словно бы прощаясь с ней, быстро удалялись. А под днищем вертолета плескалось невидимое в темноте море.
Она знала, что этот ее полет на свободу может в любой момент прерваться; если их заметит катер береговой охраны и выпустит по вертолету ракету, то обломки машины вместе с экипажем и пассажирами навсегда скроет от людских глаз морская стихия. Но она старалась об этом не думать, если ей суждено этой ночью умереть, то, по крайней мере она умрет свободным человеком. И только уже ради одного этого стоило так рисковать.