– Но я к крупным делам пока еще не привык. Поэтому предпочитаю сразу же переходить к делу.
– И все же нее торопитесь, Евгений Викторович. Погода замечательная, разговаривать с вами одно удовольствие. Надеюсь, и вам – тоже. Я бы хотел не только изложить суть моего предложения, но чтобы вы бы и оценили правильно мои намерения.
– Зачем?
– Мой опыт говорит, что в этом случае людям бывает легче договориться.
– Ну, хорошо, – уступил я, – я вас слушаю, а сам молчу.
– Это правильно, – засмеялся Обозинцев, – я почти уверен, что мы с вами придем к согласию.
Следуя своему обещанию, вместо ответа я промолчал. Обозинцев несколько секунд подождал, не подам ли я все-таки ответную реплику, затем продолжил:
– Вы человек совершенно чужой для этих мест, ваша жизнь протекает в краях далеких отсюда. Вы родились в Москве, и этот город для вас наиболее пригоден для жизни.
– Мой дядя тоже родился в первопрестольной, но большую часть жизни провел тут, – не удержался я. И мне показалось, что мои слова не слишком понравились моему собеседнику.
– Да, ваш дядя действительно сроднился с этой землей. Но не обижайтесь, он был совсем другим человеком. Вы на него похожи только внешне. А все, что внутри вас, это совсем иное. Я же родился тут и вырос. И не представляю, что могу жить где-то еще. Ваш дядя был великолепный бизнесмен, я тоже кое что смыслю в этой сфере. И мне бы очень не хотелось, чтобы его дело попало бы в плохие руки. А в последнее время дела у него и так шли хуже, чем раньше. Еще несколько неверных действий и, поверьте мне, начнется необратимый процесс распада всего того, что он создал за столько лет. И тогда никто не спасет компанию.
– Насколько я понимаю, вы бы хотели, чтобы созданное моим дядей попало бы в ваши надежные руки?
– Я был уверен, что мы поймем друг друга, – улыбнулся Обозинцев. Он бросил докуренную сигарету в урну и достал другую. – Я знаю, что по завещанию вам достается контрольный пакет компании «Северное сияние». И мне известно, что вы собираетесь его продавать. Максимум, что можно выручить за него, два миллиона долларов. Не спорю, деньги, конечно, большие, однако в мире нет такой сумму, которую нельзя бы было бы побить другой, еще большей суммой. Я хочу вам предложить за вашу долю три миллиона долларов.
Я задумался. Ляндрес мне говорил, что мой пакет акций действительно стоит два миллиона, что совпадает с той цифрой, которую назвал Обозинцев. Если оба они правы, то это неслыханная удача, на меня словно с неба сваливается еще один миллион. А это означает, что я могу все свои планы пересмотреть в сторону их еще большего увеличения.