— Аж туда ездите? Вот здорово!.. А я совершила всего одно путешествие — из Норильска в Москву.
— Ничего. Радищев тоже проехался один раз из Петербурга в Москву, и ему оказалось достаточно.
— Теперь все стремятся из Питера перебраться в столицу, — соглашается девушка.
— Почему?
— А чего почему? Кому охота догнивать в этой стране? А Москва, она — при аэропорте Шереметьево. Значит, всегда есть шанс.
Володин подходит к ней. Разводит руками ее волосы, внимательно разглядывает лицо. Перед ним — типичная провинциальная девушка, к тому же не первой свежести. Дешевая косметика делает ее внешность вульгарной. Но если над ней хорошенько поработать, вполне можно показывать людям. Володину сразу представился тип деловой холодной женщины, плохо реагирующей на юмор, но требовательной и высокомерной. Такие нравятся мягким изнеженным интеллигентам, привыкшим к иронии и самолюбованию. Надежда должна стать такой дамой. Не случайно же природа дала ей такой властный подбородок, почти мужской. Легкомысленность ее курносого носа укрощается жесткими складками, огибающими рот и спускающимися к подбородку. Что-то бульдожье, милое, но страшноватое просматривается в ней. Все дело портят глаза. Пустые! Коровьи. Срочно нужны хорошие, с чуть затемненными стеклами, очки. И немедленно дугообразно выщипать брови. Надя к разглядыванию Артемия относится спокойно. Значит, не истеричка. Провинциальные девушки часто эмоционально заторможены. Их душевная неразвитость все теми же изнеженными мужчинами воспринимается как демонизм натуры. Из Надежды можно попытаться сделать женщину с пропастью внутри нее. Сколько же умных, приличных людей станут мечтать упасть на дно этой пропасти, надеясь найти там высокие чувства… Дураки. Артемию материал нравится. Интуитивно Глотов точно угадал. Понтифик опускает руки, и лицо девушки снова занавешивается пережженными патлами. Поворачивается к ней спиной, подходит к фонтану, тщательно ополаскивает руки.
— Давно ли ты, агнец мой, работаешь уборщицей?
— Три месяца, — отвечает Надя, глядя понтифику в спину.
— Неужели хватает на жизнь?
— Прирабатываю немного.
— Чем?
— Квартиры убираю. Люди богатые, денег не жалеют.
— И где же такие квартиры?
— А на Тверской. Недавно начала. Убираюсь у вдовы музыканта. Ласкарута, кажется. Она обещает порекомендовать меня иностранцам.
Артемий усмехается:
— Не Ласкарут, а Ласкарат.
— Какая разница. Мне больше Газманов нравится.
Дальнейший диалог с девушкой Володину не интересен.
Он стряхивает воду с рук и предлагает Наде сесть вместе с ним на диван. Она проходит мимо мраморных бюстов на стеклянных подставках.