— Понимаю, — участливо кивает головой бывший министр. — Она твой человек, да?
— Думал взять на науку. Но после сегодняшнего случая прогоню.
— А, Боке, не торопись. Мне эта женщина нравится.
Глотов смотрит с удивлением:
— Ты же ее не видел?
— Все равно нравится.
Вера выходит из спальни с потрясающим чувством униженности и оплеванности.
— Айналайн! — всплескивает руками Темиров, — извините за случайное вторжение… следы, следы целовать за такой женщиной! Айналайн! Жаке Темиров меня зовут. Большой друг вашего шефа.
Вере отчего-то становится смешно. Забубенная радость овладевает ею. Может, и хорошо, что ничего не было. Все равно в глазах этого азиата она выглядит падшей женщиной.
— Мы с Борисом Ананьевичем немного отвлеклись от ужина, — игриво признается она, наслаждаясь растерянностью Глотова и жадным блеском раскосых азиатских глаз.
В душе Глотова закипает ненависть к несостоявшейся любовнице. Впервые в жизни не он, а его варварским способом склоняли к сексу. Сколько раз он рисковал из-за своего пагубного влечения. И каждый раз проносило. А сейчас вынужден краснеть, как школьник, пойманный в девчачьем туалете. В руках Темирова стопроцентный компромат. Не исключено, что именно он все подстроил. Эта мысль поражает своей простотой. Он в ловушке! Наверняка в номере работает видеокамера! Борис Ананьевич в волнении начинает шарить взглядом по стенам и потолку.
Темиров доволен. Он не обращает внимания на замешательство своего друга. Подходит к Вере.
— Айналайн! Если вам покажется, что я немолодой человек, не верьте глазам своим. Казах молод, пока жив. А жив он столько лет, сколько его любит красивая женщина… А вы, Вера Анатольевна, красивая женщина. Поэтому хочу просить прощения за то, что вынужден прервать ваш дастархан и отвлечь на небольшой серьезный разговор.
— Мне уйти? — с готовностью соглашается Вера.
— А, никогда! Обязательно нужно остаться! Кое-что коснется лично вас. — Темиров обнимает Веру за талию, подводит к дивану, усаживает рядом с собой. Обращается к Глотову. — Слушай, Боке, что ты, понимаешь, не радуешься нашей встрече?!
Борис Ананьевич наливает себе рюмку водки, выпивает и хотя бы внешне приходит в свое обычное высокомерно-безразличное состояние.
— Ну, выкладывай, аксакал, какие дела свели нас на этот раз.
— А, Боке, как можно называть меня аксакалом, когда рядом такая молодая женщина? Дело мое небольшое, поговорим и выпьем за эти глаза. — Темиров гладит Веру по коленке.
Ей отвратительно-сладостно, что азиат принимает ее за рядовую московскую потаскуху. Она не отодвигается и не сопротивляется.