Нина Максимовна вспоминала: «…Во время одной из наших встреч он вдруг спрашивает меня: «Мама, а что такое счастье?» Я удивилась, конечно, такому взрослому вопросу, но, как могла, объяснила ему. Спустя некоторое время при новой нашей встрече он мне радостно сообщает:
— Мамочка, сегодня у нас было счастье!
— Какое же? — спрашиваю его.
— Манная каша без комков.
Ну, думаю, если молоко перестали разбавлять водой, значит, победа не за горами».
Вот незадача: что такое счастье? Никто не рискнет дать всеобъемлющую формулировку. У каждого оно свое… У бедного мальчика трех с половиною лет тоже. Он пытался его отыскать.
Повзрослев, определил свое: «Счастье — это путешествие, необязательно из мира в мир… Это путешествие может быть в душу другого человека… И не одному, а с человеком, которого ты любишь. Может быть, какие-то поездки, но вдвоем с человеком, которого ты любишь, мнением которого ты дорожишь…»
Миновал второй год Войны, и навалился третий.
Летом 43-го Семен Владимирович прислал в Воронцовку вызов семье. Назад, домой в Москву! Хлопоты были недолги — что там было особо собирать? Крашенинниковы говорили Нине: смородинного листа набери побольше, от простуды помогает, а грибов сушеных тебе дадим, какие там у вас грибы?..
Поезда с Урала, тянущиеся на запад, были такими же переполненными, как и шедшие сюда, на восток, два года назад. Но настроение было, конечно, совсем другое, приподнятое. Нине Максимовне досталось сидячее место. Сына пристроила на чемоданах в проходе между скамьями. Ничего, переживем.
Рельсы, казалось, сами неудержимо неслись под колеса. Тени от вагонов сливались в сплошную темную полосу. Путь и впрямь оказался втрое короче — до Москвы бывшие уральские поселенцы добрались всего за двое суток. И снова налетел на них родимый Казанский вокзал: смотрите, целы башенки! Поезд постепенно замедлял свой бег, выпуская пар из-под колес. Вот знакомый перрон. Сын с мамой прилипли к мутному окну. И вдруг Володя закричал: «Папа! Вон папа!» Семен Владимирович стоял на платформе как раз напротив их вагона. Статный, красивый, бравый боевой офицер. Как можно было его не заметить!..
Потом была Мещанская, их старый дом. Многие соседи, как оказалось, уже вернулись, а кто-то и вовсе не уезжал. Захлопали двери.
— Здравствуй, Ниночка!
— Вовка! Вы только посмотрите, какой богатырь вымахал! Настоящим кавалером стал… Вовка, ты меня-то хоть помнишь, а?..
— Яша погиб в ополчении, — плакала Гися Моисеевна.
Нина Максимовна выронила на пол сумочку с бережно хранившимися в ней все эти два долгих года ключами. Подняла, открыла дверь комнаты. И сразу дохнуло пылью, чем-то кислым. Рука безошибочно нащупала выключатель: