«Поступающий, — вспоминал былые годы старожил «Современника» Михаил Козаков, — играл, как правило, в фойе театра. Сидит вся труппа — худсовет, главный режиссер. Поступающий лишен привычной атмосферы спектакля, беспристрастного зала, естественных его реакций… А на втором туре… — что-нибудь из репертуара «Современника», актеры которого решают его судьбу».
Высоцкий сразу был допущен на второй тур. Он выбрал отрывок из комедии «Третье желание» и роль Глухаря из пьесы «Два цвета». Эти роли в театре до него исполняли ведущие актеры — Олег Табаков и Евгений Евстигнеев. Выбрать именно эти две роли было со стороны Высоцкого, мягко говоря, безрассудством, считали искушенные люди. Куда вернее было наметить два слабых звена в цепи актерских работ «Современника» и продемонстрировать свое абсолютное превосходство. Высоцкий, конечно же, это понимал, но решил идти напролом, пощекотать нервишки. Себе и коллегам-конкурентам.
«Сыграл, надо сказать, неплохо, — говорил Козаков, — но не блистательно — до наших ему и впрямь было далеко… Мы его не взяли, собственно, не по злобе, а просто не сумели разглядеть и понять».
Но потом случайно появился крошечный шанс зацепиться в этом театре. Его пригласили заменить Евстигнеева в одном из спектаклей. Конечно, в зале было полным полно родных, знакомых лиц. Сидела Люся, рядом был Лева Кочарян с Инной, пришли братья Стриженовы — Олег и Глеб, другие ребята.
«Он играл Глухаря так, как мог это сделать только он, — не скрывал своего восхищения Стриженов-младший. — Володя до мелочей знал жизнь своего персонажа, его подноготную — этого «блатного». Он не играл, не «перевоплощался» — он был, жил в этой роли. Делал все с таким блеском, с таким искрометным юмором, присущим ему, что невозможно было себе представить, что это ввод или дебют… Закатанный рукав пиджака, надвинутая кепка-малокозырка, штаны «пузырем», сапоги-«прохоря» с вывернутыми голенищами, хрипловатый голос, блатные ухватки. Клянусь: сто из ста, встретив его на улице, ни секунды бы не засомневались в его социальной принадлежности. Перевоплощение было настоящим. Володя ничуть не выпадал из ансамбля, а наоборот — очень органично вписывался в уже сложившийся коллектив… Впечатление было такое, что это не ввод, что Высоцкий репетировал эту роль со всеми вместе от начала работы над спектаклем и до премьеры. Несмотря на яркость рисунка образа, он не «наигрывал», не «пережимал» — был естествен… Никогда я не видел столь блистательного дебюта. Мы были в полной уверенности, что он уже там, в театре, — уже принят в труппу. Поздравляли с тем, что он наконец нашел свой театр, свое место. Все за него радовались. Оказалось — напрасно. Володю не приняли. Я не знаю, какими соображениями руководствовался худсовет, поскольку к игре его… претензий предъявить, на мой взгляд, было невозможно».