– Чай. Зеленый.
– Хорошо. Кстати, не хотите цветы? – Он кивнул на букет в металлической раковине в банке, стоящей посреди картофельных очисток.
Я с недоверием покосилась на предложение.
– Это хорошие цветы. Берите. У нас же свидание…
– Очистки то надо было выбросить от картошки… – пожурила я кавалера.
– Это не очистки. Это я цветы обрезал, не успел выбросить. Так возьмете?
– Нет. Спасибо. Придумывать потом, откуда у меня цветы… лень врать…
– А есть, для кого придумывать?
– Ну да.… И вообще… Цветы дарят, когда добиваются женщину. В нашем случае это бессмысленно.
– Вы так думаете? Тогда чай…
– А где мы будем пить чай? У вас стола даже нет…
– Да. Стола нет. Он мне не нужен. Я почти не бываю здесь.
– А как же утром выпить чашечку кофе? Или вечером чашечку чая?
– Не пью здесь.
– А где?
– В заведениях общественного питания, – он улыбнулся, – все давно организовано. Что к чаю? Конфеты? Шоколад? Сахар?
– Шоколад.
Он в задумчивости открыл холодильник, вынул коробочку с темной ягодой, протянул мне.
– Будете?
Я опознала в ягоде чернику, сильно заждавшуюся, пока ее употребят.
– Черника?
– Голубика.
– По-моему, она уже пару дней отдыхает тут, – скривилась я невоспитанно.
– Она еще пару недель до этого в магазине отдыхала. Прошу в комнату. Я все принесу.
В комнате я присела на 3-х, а то и 4-х спальную кровать, ассоциирующуюся с выражением «квадратный многочлен». Кровать простиралась слева до зеркального шкафа, а справа к ней, словно щенок к суке, притулилась низкая коротконогая тумбочка. В углу валялся бумажный светильник, младший брат того, что освещал неживой телевизор, и вдвоем с которым они занимали половину противоположной стены. Оставшуюся половину съедал массажный стол с дырой для лица или для яйца – смотря, какого размера эти части тела и как это тело расположить. В зеркале огромного шкафа, отражающем кроме нас с тумбочкой, еще два зашторенных синих окна, я видела себя, скромно сидящую на краю кровати. Я включила младшего брата большого бумажного светильника. Он осветил угол комнаты, в котором было на удивление чисто. Дубовый паркет и плинтус под шторной юбкой ограничивали пространство благополучия. Я находилась внутри него. По другую его сторону, за окном, рабочие разгружали Уазик, взбадриваясь короткими матерными призывами. Я закрыла пластиковую створку окна, и звук остался с той стороны благополучия. Без звука это было немое жизнеутверждающее кино про неутомимых загорелых парней.
– Вы закрыли окно? – Спросил Александр за спиной.
– Да.
– Хорошо.
Я вернулась на край кровати. Коротконогая тумбочка была сервирована: чашка с чаем, клубника, шоколад, виноград, терпеливая голубика и стакан воды.