Поработав немного в архивах, я понял, что даже этих данных мне маловато, чтобы приступать к поиску. Тут я вспомнил, что хозяев книги направили ко мне наши общие знакомые, а раз они звонили по моему личному номеру – значит, посредниками были какие-то достаточно близкие друзья. Я стал обзванивать всех и в конце концов нашел. Оказалось, что это практически мои земляки – из соседнего села. Я встретился с ними и учинил следствие, добиваясь, каким образом попал к той семье требник. Исподволь я также выяснял, знают ли они о содержании письма, вложенного между страниц. Они, к счастью, не знали. Они стали рассказывать, начав с упоминания о большом и хорошо укрепленном монастыре на границе Московского княжества, проходившей некогда по Оке. Существует он с XVI или даже, может, с XV века, знаменит и ныне снова действующий, почему я и не буду называть его. Монастырь этот был немало обласкан царями, вклады туда делали Иоанн Грозный и Борис Годунов, да и более поздние русские монархи.
С приходом революции новая власть принялась выкорчевывать религиозную идеологию, началась «борьба со святостью», а под ее эгидой происходил грабеж, красиво именовавшийся экспроприацией. Коммунистическая вера вела непримиримую борьбу с религией, поскольку в одном государстве невозможны две главенствующие веры – атеистическая и православная. В один страшный день пришли чекисты и, недолго думая, часть монахов перестреляли, часть разогнали. Некогда им было возиться – всех истреблять, потому что пришли они в монастырь с определенной целью. Но достичь ее не смогли. Потому что кто-то заранее предупредил монастырскую братию. И теперь никаких мало-мальских ценностей в древних стенах не нашлось. И пытали чекисты, и расстреливали, да только ничего не добились – никто не мог сказать, где спрятаны архив, монастырские ризница и казна. Из оставшихся в живых часть монахов рассеялась, часть ушла в скиты. Так они и просуществовали до конца 20-х – начала 30-х годов по скитам, но и туда однажды добралась советская власть. И оттуда, из этих скитов, уже никто не ушел живым. Один, последний, скит долгое время был охраняем Божьим промыслом. Потому что размещался на островке среди болота в глухом лесу – до ближайшей опушки не менее 5 километров!
И вот когда и эта цитадель веры пала, каким-то чудом каратели не добили одного-единственного монаха. Уцелевший монах прибился к некоей верующей семье. Эти верные прихожане монастыря его и приютили. И были это прадедушки-прабабушки того самого семейства, что мне сокровище свое принесло. С ними он доживал свой век. В начале 30-х годов он преставился, и, поскольку монахи все бессребреники, после него практически ничего не осталось. Несколько не очень ценных икон и требник. На смертном одре, передавая требник, он сказал: «Не держитесь за эту книгу – она сама найдет своего хозяина!»