Владимир Порываев упоминал вскользь об этом визите, но совершенно неожиданно мы узнали о последующих событиях. Периодически мы встречались с Владимиром в одном из его офисов. Мы подружились: ему нравилось, как я пишу, мне – как он рассказывает. В одну из таких встреч на середине таинственной истории о потерянных амулетах нас прервал появившийся на пороге незнакомец. Выглядел он – как нечто среднее между алкашом и бродягой. Лицо обветренное, медного оттенка. Глубоко утонувшие в складках загрубелой кожи хитрые глаза цвета мартовского ледка. Из-под потрепанной вязаной шапки выбиваются полукольца седоватых волос. Одежда, некогда добротная и, видимо, недешевая, изношена практически до дыр. В общем, типичный облик кладоискателя-одиночки из провинции! Незнакомец окинул нас подозрительным взглядом и, мгновенно определив высокую степень доверия, приблизился к хозяину офиса. Подмигнул заговорщически:
– Почем золотишко берешь?
Мы оба не заметили движения, которым он извлек откуда-то из складок просторного кожаного плаща небольшую жестяную банку. В ней тускло светились старинные монеты.
Владимир встревожился:
– Да что ты, приятель?! Сначала с этим надо к профессионалам – археологам, историкам…
Мужик явно расстроился:
– Значит, не возьмешь? Жаль! Ну да ладно: найдутся люди… – заметив, что на столе присутствуют две недопитых чашки кофе, он, едва не облизываясь, спросил: «Ну хоть кофейком-то угостите, ребят, с дороги, а?»
Вид у него и впрямь был довольно жалкий и какой-то загнанный, что ли. Некоторое время он озирался через оба плеча, потом, немного успокоившись, присел на свободный стул. Владимир пожал плечами, достал пластиковую чашку и плеснул из кофеварки немного остывшего напитка:
– Угощайся, раз пришел. Только… недолго: видишь – работаем.
– А диктофончик-то выключен? – поинтересовался незваный гость и, взяв мою аппаратуру, тщательно ощупал, проверил.
Мы молчали. Он жадно и шумно выхлебал полчашки, а затем – его словно прорвало:
– Я ведь о тебе знаю. И в деле видел пару раз! Ты меня не замечал, а я тебя запомнил. Вишь, какая история вышла с этим нумизматом…
Мы оба сохраняли незаинтересованный вид, и, наверное, как раз этим спровоцировали его выговориться:
– Нашел меня недавно паренек – чистенький такой, даже интеллигентный. Познакомился. Поставил выпить. Забористый виски! Потом заговорил о деле. Упоминал, что к тебе обращался, но, говорит, они-де все такие официальные – букву закона блюдут, а мне нужно по-тихому дельце провернуть… Я согласился: «Это – ко мне!»
Тогда он рассказал, что несколько лет перед смертью того богача-одиночки очень с ним сдружился: был дилером на нумизматическом рынке, а тот предложил на него поработать. Ну и сошлись… на страсти к монетам, что ль? На том ли, чтоб из рук их не выпускать? – по лицу рассказчика пробежала тень знания какого-то неприглядного секрета: – Часто, говорил, виделись. Ну, врал или нет, а сказал, что тот ждал себе расправы. И будто место указал, где в саду зарыты две пластиковых канистры из-под автомобильного масла, в которых упакованные в целлофан лежат самые дорогостоящие монеты его коллекции – подарок, говорит, хотел мне сделать на прощание. В общем, парнишка этот меня нанял. Я сказал, что для такого дела необходимо не только оборудование, но и надежный товарищ. Он ухмыльнулся и заверил, что тоже будет с другом. Но плату оговорил и ни рубля не набавил. Я прикинул: силы равны, а скупердяйство парня меня взбесило…