Я уже почти не слышала, что говорит Мария. В груди разлилась горячая боль, которая мешала мне дышать.
– Я хочу побыть одна, – наконец выдавила я.
– Да, конечно, я понимаю, – засуетилась тетка. – Же мэкскюз… Извини…
Еще раз сжав мои плечи в попытке утешить, она отпустила меня и вышла из комнаты, оставив после себя тонкий аромат «Шанели номер пять».
На деревянных ногах я подошла к кровати и рухнула на нее ничком.
Эти новости буквально раздавили меня. В одну минуту мой уютный мир рухнул. Шесть лет моего брака разбились в мелкие осколки.
И я увидела в новом свете то упорство, с которым Карен добивался моей руки. Ему нужна была не я, а знакомства и покровительство моего Деда!
Передо мной промелькнули первые годы замужества. До чего же Карен был тогда со мной предупредителен и внимателен! Он постоянно твердил о своей любви, расточал комплименты, засыпа́л подарками. И сейчас я с горечью констатировала, что все эти знаки внимания постепенно куда-то исчезли. Я перестала быть полезной и превратилась для своего мужа… Как он там сказал?.. В балласт?
У меня из глаз брызнули слезы.
Я всегда доверяла мужу. Не знаю, есть ли у него в телефонной книжке номера, записанные под женскими именами. Я никогда не лазила в его телефон, не читала получаемые им смс-сообщения. Он всегда твердил мне, что я у него одна, и я, как дура, верила ему на слово… Вот и узнала обо всем самая последняя…
А ведь эти корпоративные вечеринки действительно проводились в его фирме каждый месяц. Карен уверял меня, что, как руководитель, не может не присутствовать на них, твердил, что такие мероприятия помогают развивать в коллективе командный дух. Неплохо он, надо думать, веселился с такой вот «командой» из «пютэн»!
Меня чуть не стошнило от отвращения: и после развлечений с этими грязными девками он лез ко мне в супружескую постель!
Значит, его не устраивал наш «нечастый скучный секс»!
Что же мне теперь делать? Как себя с ним вести? Я не смогу притворяться, что ничего не произошло. Мне необходимо с ним поговорить.
Спасибо тетке: раскрыла мне глаза.
Я уже направилась к двери, намереваясь разыскать Карена, как вдруг меня осенила мысль. Я застала Марию, шарящей под кроватью, и она сказала, что потеряла сережку. А ведь, когда мы с ней разговаривали, на ней не было сережек.
Это означает одно из двух: либо она пришла ко мне с сережкой только в одном ухе, что никак не вяжется с ее рафинированной западной аккуратностью, либо она мне наврала.
Так что же было у нее в руке, когда она поднялась с пола? И было ли там хоть что-то вообще?