— Вот это машины! — с восхищением вскрикнул Митя.
— Не машины, а настоящие академики, — поправил Любченко, сверкая радостными глазами.
— А я хочу побеседовать с теми, кто работает на машинах, — проговорил Митя и посмотрел на академика. — Что? Может, нельзя, Иван Евдокимович?
— Почему же нельзя? Очень даже можно. Товарищ, — обратился академик к человеку в синем комбинезоне, стоящему на обочине котлована, — можно у вас отнять минутку?
Тот подошел. Это оказался еще совсем молодой человек с нависшими бровями. Брови выцвели, просвечивались, а лицо загорело до черноты.
— Вы кто тут? — спросил академик, любуясь стройной, сильной, перетянутой в поясе фигурой подошедшего.
— Бригадир.
— Какой бригады?
— Работающей на том вон экскаваторе, — бригадир показал на экскаватор. — Фамилия моя — Журавлев, а зовут Васей.
— А скажите, — начал смущенный Митя, — есть ли у вас родители?
— А как же? — усмехаясь, ответил Вася Журавлев. — Без родителей и человек появиться не может.
— Я хочу спросить — живы ли?
— Работают здесь же, на канале, Мы всей семьей переправились сюда из Воронежской области.
— Почему?
— Как почему? Зачем — хотите вы спросить? Вершить исторические дела: обязательно свернем шею суховею. — Вася засмеялся. — Вот стихами говорю, — и снова серьезно: — Верим, земля Поволжья расцветет как сад.
Чуть погодя, когда Вася, распрощавшись, легко соскользнул в котлован и, обходя лужи, направился к экскаватору, академик проговорил:
— Вот, юноша-музыкант, познайте таких людей, как этот бригадир… Он ведь, имейте в виду, инженер… Тогда симфония получится… А вы пока даже говорить с народом не умеете.
Было уже за полдень…
Тяжелая, густо-серая масса надвигалась с юга, застилала небо, заходящее солнце: оно пылало, словно в гигантском пожаре. А понизу мел резкий степной ветер. Он срывал с земли покров, бил, как дробь, по боковине машины, гнал пыль вдаль, вздымая ее в небо черными винтовыми столбами, напоминающими морские смерчи. И вдруг на фоне густо-серой массы заиграла радуга.
— Дождь где-то прошел, — молвил Митя и высунул голову в открытое окно, намереваясь подышать свежим воздухом.
— Да. Дождь. Гость тутошний — степной: это, братец, на фоне микроскопической пыли играет радуга, — пояснил академик и с огорчением добавил: — Ужас. Бич народный. И когда-то мы с ним покончим?
8
Машина неслась на Приволжск по гудронированному шоссе, по обе стороны которого тянутся старые, ныне уже заросшие травами, глубокие колеи… И Аким Морев выглядывал то в правое, то в левое окно, припоминая, что именно вот тут, по этому тракту Урал — Волга — Дон — Ростов, когда-то он, малыш, вместе с отцом, матерью убегал от голода за Дон — к хлебу.