Стояла весна, степи начинали уже зеленеть, полевые дороги подсохли, на солнцегревах пологих балок зацветали дикий терновник и столь же колючие, но более раскидистые кусты боярышника. На травянистых полянах каплями крови выметнулись красные тюльпаны, донские лазоревые цветы. К полудню обычно так припекало солнце, что бойцы освобождались от верхней одежды, ездили в одних рубахах, а то и оголясь до пояса, душа нараспашку! Аврам тоже снимал кожанку, но тогда терялся вид, и Барышников, очень внимательный к политкому, предложил сделать шнурковую схваточку на вороте тужурки, чтобы носить кожанку на одном плече, как кавалерийскую бурку.
Аврам привыкал к району и местности во время объездов. За бутурлиновкой была слобода Криуша, а за ней слобода Петропавловка, а потом какая-то невзрачная, но довольно широкая в разливе речушка Толучеевка, а уж за ней шли пойменные луга над Доном — пахучий тополевый и вербовый лес, свежая зелень, приволье! Ах, чудная земля эта, Придонье, что и говорить! Реки и заливные озера в поймах полны рыбы, в камышах крякала дикая утка, плескалось несметное число мелкого чирка, подымались над тихой водой гусиные стаи. А сколько земли, пашни, коровьих выпасов, лугов, всякого птичьего кагаканья и пересвиста! Даже и не подумаешь, что в это самое время где-то в России издыхают с голоду целые города и местечки, ждут, ждут отсюда хлеба, картошки, молока и мяса, — а кто будет пахать и сеять, когда чуть ли не все мужское население под ружьем?
Да боже мой, дело-то ведь за малым! Вот еще немного, месяц-другой пройдет, повыселим отсюда к чертовой матери эту контрреволюционную лампасиую казару, как они сами себя величают под веселую руку, всю эту «чигу востропузу», завладевшую вольными степями еще лет триста назад, населим по справедливости рабочим элементом, устроим коллективные экономии и государственные хозяйства и — заживем!
— Отличные места, командир! — взволнованно и слишком открыто, сентиментально говорил Аврам, откидываясь по-казацки в седле и озирая с высоты великолепие вешних лугов, зеленые веретья займищ. Немного портили настроение тучи комаров, всяческий гнус, но Аврам не подавал виду. — Какое это сельцо там?
За Доном, по правую руку, чуть виднелись на отдалении по взгорью маленькие избы мужицкого селения, сусально золотился купол церкви. Барышников, не сверяясь с планшетом, по памяти сказал, что это — последнее на грани с Донской областью село Воронежской губернии, называется Монастырщина. В прошлом, видимо, здешние крепостные были приписаны к монастырю или какой-то епархии. А дальше уж пойдет Донщина...